Пока Париж спал

– Спрячься в спальне. Она не должна тебя увидеть.

Я выбегаю из двери, мои мысли путаются. Он взял ребенка!

Запыхавшись, звоню в дверь мадам Дешам. Ее маленький сын открывает дверь.

– Твоя мама дома?

Он поворачивается и кричит:

– Мама!

– Oui, – слышу я из гостиной. – Кто это?

Он смотрит на меня и нахмуривает брови.

– Скажи ей, что это Шарлотта с четвертого этажа.

Я не жду, пока мальчик передаст ей мои слова, и захожу прямиком в гостиную.

– Мадам…

– Здравствуй, Шарлотта! – Она улыбается мне, сидя в своем кресле, ребенок спит у ее груди. – Давно я тебя не видела, должно быть с тех пор, как ты начала работать в госпитале. Как поживаешь?

– Я… Я… Нам нужна ваша помощь. Там ребенок… Он умирает с голоду. Вы могли бы его покормить? Пожалуйста?

– Что? Какой ребенок?

– Его оставили. У двери старой пекарни.

– Не знаю. Мне едва ли хватает молока, чтобы прокормить своего собственного.

– Мы отдадим вам наши пайки! – отчаянно выпаливаю я. – Прошу вас!

– Ладно, ладно, дай мне пять минут.

Я наблюдаю, как она аккуратно отстраняет своего спящего ребенка от груди и кладет его на софу.

– Лорен, – говорит она младшему сыну. – Присмотри за сестрой, ладно?

Мальчик кивает с серьезным лицом и садится рядом с младенцем.

Я жду, пока мадам Дешам застегнет свою блузку. Когда я бегу вниз по лестнице, то слышу плач малыша.

– Кажется, он очень голоден. Надеюсь, мне хватит молока.

Она трогает свою грудь, будто проверяя содержимое. Грудь не кажется мне очень большой, и я гадаю, как ей удастся его накормить.

Мама выходит из гостиной, у нее в руках плачущий младенец.

– Мишлен. Merci. Ты сможешь помочь?

– Не уверена. Я не знаю, хватит ли мне молока. Только что покормила своего, а я сама еще не ела сегодня.

– Шарлотта, принеси немного хлеба и ту сардельку. И еще немного воды.

Когда я возвращаюсь с припасами, мадам Дешам сидит в папином кресле и расстегивает пуговицы. Мама передает ей ребенка. Я смотрю, как мадам Дешам пододвигает его голову к полурасстегнутой блузке. Плач не прекращается, ребенок извивается и вырывается из рук. Она вытягивает руки и смотрит на его сморщенное от злости блестящее красное личико. Затем она поднимает одну грудь и засовывает сосок ему рот. Но ребенок отстраняется и кричит еще громче. Мадам Дешам вздыхает и смотрит на маму, вскинув бровь.

– Да у вас тут настоящий упрямец, – говорит она.

– Прошу вас, попытайтесь еще раз.

Голос мамы дрожит от беспокойства.

Я тоже напугана. Что, если мы не сможем его накормить? Он умрет?

Мадам Дешам качает ребенка из стороны в сторону, и мне кажется, что она скоро сдастся. Затем, тихонько напевая, она пытается еще раз. Постепенно плач умолкает, его сменяет тихое причмокивание. Я чувствую облегчение и оборачиваюсь, чтобы улыбнуться маме, но та сосредоточенно смотрит на ребенка, прикусив губу. Уверена, она пытается решить, что делать дальше.

– Мама, – шепотом говорю я. – Я пообещала ей наши пайки.

Мама вздыхает, подходит к столу и достает конверт, который мы храним в верхнем ящике. Она достает талончики и передает их мадам Дешам.

– Бедняжка. Наверное, его родителей арестовали. – Мадам Дешам смотрит на маму.

– Не знаю. Мы нашли его на улице, на ступеньках старой пекарни.

Она цокает языком:

– На что только не приходится идти людям в наше время. Это просто ужасно.

Мама кивает, не сводя глаз с мадам Дешам.

– Вы могли бы взять его… ее? Я даже не знаю, какого он пола. Вы можете взять ребенка?

– Нет! – резко отвечает она. – Я не могу так рисковать, у меня самой дома четверо детей.

Затем она произносит уже мягче:

– Что, если они его ищут?

– Ребенка? – Мама хмуро смотрит на нее. – Зачем им искать его?

Мадам Дешам говорит тише:

– А что, если он еврей?

Она трогает попу ребенка.

– Кажется, ему давно не меняли пеленки. Насквозь мокрый. И бедняжка уже перестал есть. Он заснул, но я не думаю, что он насытился.

Мама поворачивается на меня.

– Шарлотта, принеси кухонное полотенце. Я поменяю ему подгузник.

– Кухонное полотенце?

– Да, оно должно подойти.

Когда я возвращаюсь с кухонным полотенцем, мама сидит на диване, наклонившись вперед, и о чем-то шепчется с мадам Дешам. Я наблюдаю, как она аккуратно забирает у нее ребенка и кладет его на пол. Она раскрывает шерстяное покрывало, в которое он завернут. Под ним серая распашонка. Мама расстегивает пуговицы и снимает его. Кожа под ним кажется почти прозрачной – сквозь нее видно линии ребер.

– Боже, как грязный. Нам надо его помыть.

Она замолкает, вытирая липкую желтую субстанцию с его интимных мест.

– Ему не делали обрезание.

Она поворачивается к мадам Дешам.

– Может, все-таки возьмете его? Пожалуйста. Мы могли бы вам помогать.

– Нет, я же сказала. Не могу.

Она делает паузу.

– Почему бы вам его не взять? Шарлотта может вам помочь.

– Мы не можем! – резко выпаливает мама.

– Но мама, мы можем!

– Нет, Шарлотта. Это не обсуждается.

– Я могла бы сцеживать немного молока. – Голос Мадам Дешам звучит виновато.

– А как насчет приюта?

Я спотыкаюсь, когда вижу, как мама и мадам Дешам обмениваются взглядами.

– Может, стоит его оставить его у дверей приюта?

– Он погибнет через неделю, – буднично произносит мадам Дешам.

Мама кивает.