Пока Париж спал

В вагоне стало тихо, стоны, плач и бессмысленные вопросы утихли. С пересохшими ртами и пустыми животами заключенные начали засыпать. Мадлен и Сара прижались друг к другу. К ним, стуча зубами, приблизилась молодая девушка. Ничего не спрашивая, Мадлен вытянула руку и притянула ее к ним.

– Как тебя зовут?

– Сесиль, – прошептала девочка.

– Где твоя мама?

– Ее забрали в прошлом году.

Сердце Сары сжалось при виде осиротевшего ребенка. Она сжала руку Сесиль.

– Мы позаботимся о тебе.

Каждый раз, когда поезд останавливался, они кричали и просили воду, но это было бесполезно. Наконец на второй день им дали теплой воды, и они услышали голоса, говорили на польском. Когда поезд снова тронулся, они стали смотреть сквозь дыры в досках на плоский, унылый пейзаж.

На третью ночь поезд остановился. Зажглись ослепившие их прожекторы. Собаки рычали, обнажая свои острые зубы и натягивая поводки, пытаясь добраться до заключенных. Эсэсовцы держали в руках дубинки и кнуты, среди них даже были женщины, в длинных черных плащах с капюшонами и высоких черных кожаных сапогах.

– Мужчины налево! Женщины направо!

Сара крепко зажала в ладони свою записку, выискивая, кому ее передать. Она выбрала ближайшего к ней мужчину и засунула ее в его кулак.

– Прошу, передайте это Давиду Лаффитту.

– Шеренги по пять человек! Живо!

Дубинка опустилась на голову женщины, стоявшей рядом с Сарой. Сара машинально потянулась к ней и успела поймать, прежде чем та упала на землю.

Изможденные, парализованные страхом и окоченевшие после трех дней в тесном вагоне, они двинулись вперед шеренгами по пять человек, один за другим. Сара оглядела группу мужчин в поисках Давида, но не увидела его.

– Schnell! Schnell!

Раздался выстрел, и звук упавшего на землю тела эхом отозвался в ушах Сары. Она не могла смотреть. Просто прижалась к Мадлен и Сесиль, их троих теперь объединяло это безумие.

– Эй, а тебе сколько лет?

Мужчина, указывающий палкой на Сесиль, был заключенным, одетым в полосатые брюки и куртку.

– Тринадцать, – ответила она.

– Неправда! Тебе восемнадцать!

– Но мне тринадцать!

– Ты умрешь, если тебе тринадцать. – Понизив голос, он добавил: – Просто скажи, что тебе восемнадцать.

Он пошел дальше вдоль шеренги.

На его место пришел другой заключенный, который крикнул им:

– Вы что, не знали? В 1944 году вы не знали! Зачем вы приехали сюда? Лучше было убить себя, чем приезжать сюда.

Он указал на клубы черного дыма, вздымающиеся к небу, которое само было всего на тон светлее.

– Вот где вы закончите жизнь. В крематории.

Мадлен отвернулась, ее рвало. Вдруг до Сары дошло, что это был за отвратительный запах. Теперь у нее не осталось сомнений. Она поступила правильно, когда отдала сына.

Они приехали в самый настоящий ад.

Глава 48 Сара

Аушвиц, ноябрь 1944 года

Только надежда на то, что однажды она найдет своего сына, помогала Саре выжить в Аушвице, хотя без надежных друзей это было бы невозможно.

На третьей неделе, когда они стояли в очереди за водянистым супом на обед, на Сару натолкнулась незнакомая женщина.

– Возьмите это, – прошептала она, засовывая черствый кусок хлеба в руку Саре, – внутри кое-что есть.

Испугавшись, что ее поймают, Сара выскользнула из очереди и стала оглядываться по сторонам, проверяя, смотрит ли кто-то на нее. Только Мадлен, стоявшая позади нее, заметила все, и Сара чувствовала, как взгляд подруги прожигал ей спину, когда она ускользнула. Секреты лучше всего было держать при себе. Они умели выуживать информацию из людей. Жуткие крики часто раздавались в тишине ночи.

По спине Сары пробежали мурашки, когда она наклонилась над кусочком хлеба и увидела торчащий из него клочок бумаги. Не желая терять драгоценную еду, она стала аккуратно посасывать хлеб, пока не смогла достать из него бумагу. Она прищурилась, читая надпись: Любовь всей моей жизни, ты все сделала правильно. Ты храбрая и честная. Выживи. И тогда мы отыщем нашего сына.

Слезы упали на бумагу, размыв буквы. Она могла только догадываться, чем ему пришлось отплатить за такое одолжение. Засунув бумажку обратно в хлеб, она медленно его съела. Теперь Давид был с ней. Она будет нести его внутри себя, и это будет питать ее лучше, чем какая-то еда. Я выживу. Я преодолею это, шептала она себе.

Вдруг Мадлен оказалась рядом с ней.

– Что ты делаешь? – хмуро спросила она. – Разве ты не хочешь супа?

Она подняла ложку и вылила бледную водянистую жидкость обратно в миску.

– Снова капустный крем.

Она улыбнулась, но взгляд ее остался пустым.

– Ты ведь не потеряла свою ложку?

– Нет. – Сара приподняла крышку миски, демонстрируя свою ложку, которая была привязана к ней куском старой веревки. Ей пришлось два дня откладывать хлеб с обеда, чтобы достать этот металлический инструмент, но оно того стоило. Невозможно есть суп без ложки.

– Тебе нездоровится?

Мадлен поднесла руку ко лбу Сары и потрогала его.

– Нет, пойду возьму себе немного.