Пока цветет сирень

Марьяна хорошо училась и в отличие от меня получала пятерки по математике. Я всегда удивлялась: и как можно этот предмет понимать, да ещё любить? Для меня все, кто любил математику, вызывали какое-то недоверие. И в каждом знакомом, кто ее любил, я искала подвох. Вот только в Марьяне его не было, ну кроме самолюбования.

Не успела я подойти к армянскому дому, как навстречу мне идет Дмитрий Дементьев, тот самый, что меня сфотографировал! Как?! Какими дорогами его сюда снова занесло?! Он тоже меня сразу узнал, издалека помахал рукой, а я прибавила шаг. В этот момент я совсем забыла, что иду в Машином фартуке, на случай, если прольётся керосин из склянки. А Дмитрий был одет как франт. Между нами сразу чувствовалось социальное неравенство. Поравнявшись, я остановилась и осторожно поздоровалась, переминаясь с ноги на ногу. Меня утешали лишь мои новые туфли и необычно собранные волосы, чай не зря старалась пол дня перед зеркалом. Дмитрий был в костюме «цвета беж» (я как-то услышала такое определение цвета от дамы, что мне скатерть подарила), в фетровой шляпе и штиблетах. Как я поняла, он был студентом и увлекался фотографией. Приходил в армянский дом, чтобы задать ряд вопросов соседу Марьяны. Я спросила:

– 

И давно ты тут шпионишь? – глупее ничего на ум не пришло.

– 

Давно-давно. А вы поёте? Вас можно послушать? – спросил он тихо и вежливо, будто я была какой-то величиной в его глазах.

Я смутилась и мгновенно перешла на «вы».

– Да, конечно пою! Приходите на концерт, через неделю!

Он, улыбаясь, ответил:

– Спасибо, не могу обещать, но постараюсь!

И так мы стояли, рассеянно смотря друг на друга. Но я решила попрощаться первая:

– Ну, до свидания! Вы приходите! – и пошла, стараясь прямо ставить ноги в новых туфлях, которые оказались мне немного велики. Я шла и сама себе говорила: «не оборачивайся!», хоть и очень хотелось.

Сначала шла ровно, не спеша, словно что-то вымеряя. Затем припустила, понеслась со всех ног. И уже забыла, что новые туфли мне адски трут.

Дмитрий учился на втором курсе университета. Так мне рассказал сосед Марьяны – Генрих Тигранович Габальянц. Он был достаточно известным в своих кругах учёным—палеонтологом, уже в летах, но мы с Марьяной к нему заходили иногда, он нам всегда что-то да интересное расскажет. Так и через день, после встречи с Дмитрием нам поведал: «А, тут студент приходил, всё меня расспрашивал. Чай ему понравился».

День за днём, я всё ждала приближения выступления. Конечно, мне хотелось петь для Дмитрия, поэтому ходила в дом культуры каждый день и занималась по несколько часов. Мой преподаватель, Иван Александрович, заметил во мне перемены и всё спрашивал: «Аня, что-то случилось у тебя? Поёшь, будто в последний раз!» – а я ничего не говорила. Как о своей мечте в детстве молчала, так и сейчас молчала о том, что встретила Того самого человека. И для которого хочется петь и быть настоящей примой, будь то театр, или филармония. Но я, конечно, мечтала о театре. И ни о каком-нибудь, а о Большом. Иван Александрович в меня верил, видя мою уверенность в себе и талант.

Меня теперь приходили слушать и из соседней деревни Коптево. Дома поддерживали, и родители за меня были счастливы.

День выступления совпал со сменой на заводе, я попросила знакомую поработать за меня, на что она любезно согласилась. На концерт я надела лучшее платье, недавно пошитое в ателье одной почтенной особой. Кто-то мне говорил, что она ещё при царе шила наряды для барышень. И в самом деле, в платье я походила на саму принцессу заморскую. Оно было длиной в пол и цвета вечернего неба. Помню, сколько мне комплиментов сыпалось… А затем я узнала, что у Вертинского, когда он жил не в Союзе, был костюм «цвета сумерек». И сразу мне вспомнилась та модистка, словно из другого мира. И с каким ажиотажем она принялась за работу! Сейчас уж и не найти таких мастеров. А материал на платье мне Катя наша дала. Ей на работе сделали подарок, а она мне на 16 лет его вручила, со словами: «Тебе нужнее, ведь кто у нас артистка?» – вот такая у меня старшая сестра.

В день тот, помню, на улице слякоть, лужи кругом. Недавно гроза прошла, но майское тепло дарило настоящее счастье и ожидание чего-то невозможного. Я иду в концертном платье, «цвета сумерек», стараясь не подметать подолом землю. В волосы уже по традиции вплела верхушку сирени, что проросла неподалеку от дома. На этот раз цветки были ярко-голубого оттенка, контрастируя с моими смоляными волосами.

Я буквально влетела в репетиционную, едва успев к назначенному часу. А сегодня был мой первый сольный концерт. Пусть небольшой, всего на час, но всё же мой.