Пока ты моя

— Я поеду с тобой, — решает Тина. Она думает, что я не вижу взгляд, который она бросает на Марка, но это не так. В свою очередь он еле заметно кивает. Смеюсь про себя. Мне нравится, что они так внимательны ко мне.

— Здорово, — отвечаю я, радуясь тому, что у меня будет компания. — Уезжаем через двадцать минут. Если будет время, прихватим на обратном пути неприлично большое количество пончиков.

Я необычайно благодарна коллегам за беспокойство, за богатую углеводами пищу, в которую мы с наслаждением вгрыземся, за несметное число чашек чаю, которые они ставят на мой стол, за то, что Марк помогает мне выбраться из машины в эти темные, холодные дни, а еще за то, что они готовы принять на себя мой объем работы в любую минуту, когда это потребуется. Тяжело признавать такое, но я знаю, что меня ждет самый трудный период моей жизни.

* * *

— Ну, как дела с Мэри Поппинс? — спрашивает Тина.

Мы едем в ее машине. Даже если бы я точно этого не знала, могла бы вмиг сказать, что у Тины нет детей: в нише для ног не валяется ни оберток от конфет, ни комиксов, ни сломанных пластмассовых игрушек, а на обивке нет ни пятен от шоколада, ни следов мочи. И уж точно не видно здесь ничего похожего на разводы от рвоты, «украшающие» салон моего семейного автомобиля. И вдруг мне кажется совершенно чуждой мысль о том, что я езжу на семейном автомобиле, безопасном для детей, которые не приходятся мне родными, и в этой машине есть место для еще одного детского кресла. Меня пронзает тревога, стоит подумать о том, что именно это означает — ответственность, которая теперь лежит на моих плечах.

— Она кажется замечательной, — отвечаю я Тине. «Замечательной, — стыдливо повторяю я про себя. — И это все, что ты можешь сказать о женщине, которая стала жить в твоем доме?» — Но, когда я говорю «замечательная»… — добавляю я, так остро чувствуя свои страхи, что боязнь начинает сквозить и в тоне, — я имею в виду, что… ну, сама понимаешь… что еще немного рано ее оценивать. — Я сглатываю вставший в горле комок.

— Должно быть, это немножко странно, ведь с тобой бок о бок живет кто-то вроде студентки. — Тина резко тормозит, когда на светофоре загорается красный. Меня бросает вперед. Ремень безопасности крепко обхватывает мое тело. — Ты в порядке?

— Да, все хорошо, — отвечаю я, ослабляя ремень в области живота. — На самом деле она — не студентка. Ей тридцать три, и у нее за плечами большой опыт. Она даже прошла курс Монтессори. Надеюсь, это поможет дисциплинировать Ноа.

При воспоминании о сыне я смеюсь. Ах, маленький Ноа, мой озорник!

— Я так счастлива за тебя, Клаудия, — говорит Тина, когда мы останавливаемся у медицинского центра «Уиллоу-Парк». Какие-то дети соскребли буквы ow в надписи Willow, написав на их месте «y», и вместо «ива» получилось «член». Тина хихикает.

— Чего еще ждать от современных детей? — риторически вопрошаю я, когда мы проходим мимо таблички с названием центра.

Приемная практически пуста, здесь сидит лишь одна женщина с хныкающим ребенком двух-трех лет. В нос бьет зловоние болезни и уныния. Мы проходим прямо в кабинет Миранды.

— Это все ужасно, не так ли? Просто жуть. Не могу в это поверить.

На мгновение мне кажется, что Миранда говорит об испорченной табличке снаружи, но потом я замечаю разложенную на столе газету с лицом улыбающейся женщины под заголовком «Полиция все еще озадачена смертью беременной женщины». Увидев меня, Миранда спешит сложить газету. Я вздрагиваю и мягко, незаметно обвиваю руками свой животик. Я пытаюсь не показывать этого, но очевидно, что эта история сильно беспокоит меня, выбивая из колеи.

— Мне ли не знать, — отвечает Тина. — Собственно говоря, мама Дианы знакома с моей мамой, и… — Она резко смолкает.

— Они еще не выяснили, что случилось? — интересуюсь я.

Миранда качает головой и вздыхает.

— Я так не думаю. На днях здесь была полиция, они допрашивали врача Салли-Энн. Забрали ее медицинскую карту. — С уст Миранды снова слетает вздох. — А вы слышали последние новости по радио? — нерешительно спрашивает нас Миранда.

Мы хмуримся и качаем головой. Мы не включали радио в машине.

— Похоже, это произошло снова. — Миранда кривит лицо и постукивает по газете.

— Еще одна смерть? — прихожу в ужас я.

Миранда кивает:

— Судя по всему, опять напали на беременную. Они не сообщили имя или другие детали. Это была срочная новость. — Она щелкает кнопкой на чайнике, включая его, и опускает в кружки чайные пакетики. — Леденящая кровь история.

Меня бросает в жар, когда Миранда с Тиной пристально смотрят на меня, будто я — следующая, и они ничего не могут предпринять для моего спасения.

— Это просто ужасно, — комментирую я, даже не пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Бросаясь к крошечному компактному холодильнику, чтобы взять молоко, Миранда успевает ободряюще потереть мое плечо. Ее накрахмаленная темно-синяя униформа, кажется, стремительно перемещается по кабинету сама по себе, словно внутри нет управляющего ее движениями тела. Если бы воробей вдруг принял человеческое обличье, он напоминал бы Миранду.