Пока ты здесь

Больше Дина об Игоре не вспоминает. До того самого момента на боевом поле, перед шестым препятствием…

– Ди-на! Ди-на! Ди-на! – принимается громко и весело скандировать группа ребят из ВИП-зоны, когда Гардемарин приземляется прямо перед ними. Здесь нужно войти в поворот и заходить на тройную систему. На короткий миг Дина отвлекается, услышав голос Игоря, самый громкий, самый ликующий. Они с Гардемарином чисто прошли половину маршрута. Чисто и красиво. Ей так хочется нравиться Игорю сейчас! Хочется, чтобы он перестал кривиться всякий раз, когда она упоминает лошадей…

Гардемарин не слышит свою всадницу. Ошибается. Она не успевает «подхватить» его поводом, шенкелем, поддержать, исправить ошибку…

Конь вразножку влетает в первый барьер системы, запинается, Дину выбрасывает из седла, и она через шею Гардемарина летит лицом прямо в жерди второго барьера. Последнее, что она слышит, – дружное «ах!» с трибун. Последнее, что видит, – стремительно приближающиеся полосы белого и голубого.

– Дина! Дина, очнись! Держись, Дина!

Чьи-то руки тянули ее по темному проходу конюшни, а к ногам словно прицепили гири. Холодные, как глыбы льда. Что?..

Дина широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела, как толстая плеть живого мрака захлестывала все выше. А потом жадная рука Тьмы сжалась и начала сильно, властно тянуть назад, в непроглядную глубину у последних денников. Алекс хрипел и пыхтел, вцепившись в девчонку изо всех сил, стараясь вырвать, вытащить из захвата алчно шипящей твари. Дина задергалась, не чувствуя больше ног, но видя, как неохотно, словно из трясины, сначала одна, а потом и вторая – освобождаются!

– Алекс, тяни! – завопила она что было сил, изогнувшись всем телом, перекрикивая назойливый вой твари: «Зам-м-мри-и…»

– А-р-ш-а-р-ш-а-ш-ш-ш! – со свистом и скрежетом заревела в ответ возмущенная Тьма.

– Не-ет! – яростно возразила Дина и ощутила, как освобожденные ступни упираются в пол.

Они вывалились из конюшни. Дина рухнула прямо на Алекса, едва не заехав локтем ему в лицо, перекатилась, на четвереньках отползла подальше от разочарованного и угрожающего воя в глубине конюшни. Там что-то лязгало и гремело. Тьма ярилась обещанием добраться до нее. Скоро. Очень скоро.

Пережитый в конюшне ужас придал сил. Они бежали. Переходили на шаг, чтобы отдышаться, и бежали снова. Сумерки густели, теряя нежный сиреневый цвет, наливаясь сине-серым. Дина судорожно хватала воздух – холодный, липкий, густой воздух – широко раскрытым ртом. В глазах рябило. Вертлявые остроконечные воронки Тьмы выскакивали к самой дороге, свиваясь и распадаясь с воем и свистом, не осмеливаясь – пока не осмеливаясь! – выйти на жалкие остатки света.

Фигуру человека в светлой одежде, медленно идущего впереди, она заметила не сразу, а когда заметила, не сразу сообразила, что он двигается им навстречу. Алекс тоже его увидел, но только крепче, до боли, сжал Динину руку, продолжая нестись вперед, не давая ей затормозить, утягивая за собой. Только пробормотал на бегу:

– Нет, Дина. Нет времени!

Но она упиралась, выдирая руку.

Попыталась крикнуть тому человеку:

– Стой! Куда? В другую сторону!

Из пересохшего горла вылетели сипящие, каркающие звуки не громче шепота, которые заглушало свистящее со всех сторон «а-р-х-ш». Они поравнялись с мужчиной. Он показался Дине немолодым, примерно такого же возраста, как отец, но в сумерках легко было и ошибиться. Отступив к краю дороги, он печально улыбался, пропуская Дину с Алексом.

– Мне туда не нужно, а вам – удачи! – громко сказал он.