Пока зацветали яблони

А может, приблизились эти светлые года хотя бы в чём-то? Ведь тогда, как понимаешь теперь, не было ничего, ну, то есть абсолютно. Радовались мандаринам и шоколадным конфетам, которые «достали», да, именно «достали» к Новому году. Странный глагол в таком контексте. А теперь – мандарины круглый год, а уж конфет, как в сказке, видимо – невидимо. Правда вкус у них отличается от того, детского, так как шоколад давно был явно не такой, как раньше. Попадался, конечно, но в виде исключения из общих правил. Да и что там мандарины! Цифровые фотоаппараты, мобильники, компьютеры и прочие достижения человечества, включая иномарки, микроволновки и прочие приспособления с непонятными названиями, типа блендер. Останавливает, а точнее не пускает, в этот мир безоблачного благополучия, только цена. Видел бы это всё Дед. Впрочем, ему бы хватило и пульта к телевизору, на котором было далеко не два канала, к которым он привык, да и самого цветного телевизора, хотя и не с плоским и большим экраном, как у большинства, а с огромным отвисающим сзади, как неуклюжая огромная черепаха пустыни, кинескопом. При мысли обо всём этом всегда становилось грустно, что Дед до этих чудес не дожил, ничего о них не узнает и не увидит хотя бы этого телевизора, просто не пощёлкает пультом. А может быть они там, в другом мире, знают обо всём? Есть ли он этот мир? Жаль, что придуманные изобретения доступны не всем. Раньше, в той жизни, всё было понятно. Однообразно, как у всех. Возможно, плохо, как говорят теперь, но зато понятно. Учился на четвёрки – пятёрки – прямая дорога в институт. После института – распределение на работу, разумеется, по специальности. Ты ведь и поступал в институт, чтобы стать тем, кем хотел стать. Сейчас всё по-другому…

Один Макс не задумывался об этом, имея не только благородную породу, но и имя, которое, придумывали все вместе, назвав в честь известного поэта и художника. Какая порода – такое и имя. Кота, конечно же, не покупали, а просто приютили, пожалев, когда тому было уже около трёх лет. Возраст для кота всё–таки солидный. Его подобрали в районе, где жили родители Оли – девочки, которая работала с Лариской и делила с ней один кабинет. Но кошка в то время у них уже была, и ужиться на одной территории с ней, которую звали, собственно так же – Лариска, Макс, конечно бы не смог. Кошка была своенравная и котов откровенно не любила, а попросту ненавидела. Лариска, которой никогда не разрешали иметь дома животных, однозначно решила, что кот имеет право на жизнь. Такой породистый он продержался на скотном дворе с марта до середины октября, да ещё как! Он хотел выжить, он боролся за свою жизнь. Об этом свидетельствовал сломанный клык, да разорванный в клочья собаками бок, который бережно обработала зелёнкой мама Оли, предварительно сносив кота на осмотр к ветеринару. Кот надоел жене хозяина, ни много ни мало – прокурора района, в связи с чем, та поставила ультиматум. Разумеется, выбор пал не в пользу Макса. А ведь кот–то был прав, да ладно об этом, как говорится – это совсем другая история. Его привезли Лариске прямо на работу, и он полдня провёл в кабинете, благодарно жуя батон, который скармливала ему Оля. Лариска всё это время осматривала опий в различных вариантах, то есть в пакетах и плёнках совсем ещё сырой, в следовых остатках на банках, кружках, шприцах. Запах опия был стойкий, от него разболелась голова больше, чем обычно, как и от нытья прикованных к ней двух девиц – понятых, вынужденных отсиживать с ней не один час, присутствуя, так сказать при этом самом осмотре. Девицы передавали друг другу кота, который одурманенный от путешествия в машине, булки и, разумеется, запаха свежей массы наркотиков, расслабился и уснул, покорившись судьбе, до конца не понимая, чем же для него всё это закончится. Кота, кстати, в прежней жизни звали Мурзик, как выяснилось позже. Ну, какой же он Мурзик при такой-то родословной? Самой той бумажки, свидетельствующей о благородном происхождении, у Лариски, разумеется, не было, так как на скотный двор с документами не выпроваживают. Но, как известно, бьют по роже, а не по паспорту. Поэтому кота переименовали так, как ему и было написано на роду – благородно.