Читаем Пока живешь, душа, люби!.. полностью

Пока живешь, душа, люби!..

Михаил Николаевич Сопин , Татьяна Петровна Сопина

— Мо-олчать! Ты в какой армии служишь?

— В американской!

— Что-о-о?!

— Вы что, сами не знаете, какая здесь армия? (И поехало-пошло…).

Не когда-нибудь, а в час ночи, когда сон солдата должен быть особенно крепок, его вызывают в штабную комнату на проработку. Михаил сорвался и, схватив автомат, побежал за лейтенантом, а когда его стали окружать, забаррикадировался в пирамиду с винтовками, готовый отстреливаться до последнего.

~~~

Армейскому руководству хватило мудрости уговорить солдата сдаться, а доводить дело до трибунала не захотели: это бросило бы пятно на образцовую часть. Проще представить взбунтовавшегося солдата «дуриком». Михаила отправили в больницу, где он объявил голодовку. Впоследствии был списан с воинской службы с «волчьим билетом», в котором указывалось, что такой-то по состоянию здоровья не имеет право работать с техникой, моторами и вообще быть принятым на престижную, оплачиваемую работу.

Этот «пунктик» сопровождал Сопина по всей жизни. Приходит, бывало, устраиваться на работу сантехником, а там требуют паспорт и военный билет. В паспорте отметка: выдан по справке об освобождении. А в военном билете…

Михаил по карманам похлопает и, как бы опомнившись, улыбнется широко:

— Забыл дома! Да вы на меня посмотрите: ну конечно, военнообязанный! Разве не видно? (Фигура крепкая, грудь колесом).

При тех должностях, которые он занимал, формальности не соблюдались…

«Когда первый мороз опушит…»

Когда первый морозОпушитТополя чистым мехом,Кто-то в окна стучит,И зовет,И ответ мне дает:«Это я,Твое имя,Пропавшее без вести эхо,Перекатная голь,Беспризорное детство твое».И туда обернусь,И сюда погляжу:Как ты? Где ты?Я же сам очевидец:Ты убито…Ахтырка… Бои…А на темном стеклеОбнаженно,До резкого света:Ирреальная явь,Темно-красные слезы мои.

«Дымя, мимо изб…»

Дымя,Мимо изб,Мимо пашенРаскатноГрохочет состав!А юностьМне машет и машет,ТревожноНа цыпочки встав.В бушлате,Худая-худая,Как в послевоенном селе,Наверное, знает — куда я,Глядит обреченно вослед.Бомбежки,Составы,ОбвалыВ жестоком остались былом.Когда же ты, жизнь,Миновала,Со всем, что сбивало и жгло?!По сердцу —Скребущие звуки.Постой!Обернись в пол-лица…Скажи мне,Что этой разлукеНе будет. Не будет конца!Скажи!Я смогу возвратиться!Хотя бы ладонь подыми!Но поезд —Ах, черная птица!..Крылато качает дымы.

«Как трудно уходить из той поры…»

Как трудно уходитьИз той поры:Открыл окно,И в спелый дождь —Руками!За садом звезды,Что твои костры.Какое счастьеВ этой жизни —Память!Давным-давноНе тот ужБлеск в глазах.И мир не тот —От яви до преданий.А я и сотой доли не сказалО том, что слышу,К полю припадая.Здесь, на землеСлучилось это все:Ни ты меня,Ни я тебя не бросил.Но мертвый ветерРазоренных селНам не оставилНи руля, ни весел.Холодные,Голодные годаСменили грохотТола и металла.И вышло так,Что вдруг и навсегдаНас по Отчизне горькойРазметало.И мы с тобойТакие не одни.Ты говорила:«Если выйти в поле,То будет слышно,Как летит над нимМолчанье душ,Запекшихся от боли».