Пока живешь, душа, люби!..

Я уже писала, что составлять сборники муж так и не научился. К собственным детям-стихам объективным быть не мог. Подборки делались под настроение, а потом обнаруживалось, что главное осталось «за бортом»… Так создавались и «Молитвы времени разлома». Разбираясь в оставшемся, я досадовала. К счастью, в Вологодском отделении Союза писателей России подошла его очередь на брошюру из серии «Вологда—XXI век».

Сборник «Свобода — тягостная ноша» составляла я. Михаил в то время был в больнице и только внес коррективы. В Союзе писателей с текстами согласились, только заголовок сборника не понравился (слишком публицистично!). Был предложен другой — «Тягостная ноша», но мне он показался безликим, да и Михаил не согласился.

— Автор и есть публицист, — сказала я. — У него такое лицо. А «Тягостная ноша»… что-то от такелажа: «Цемент», «Железный поток».

Тираж у этих малоформатных брошюр был приличный — 999 экземпляров, их рассылали по области, раздавали для пополнения школьных библиотек. Резонанс в прессе — нулевой.

…Он давно не выходит из дому. Собрания Союза писателей он и раньше не очень-то жаловал, а тут… появилась уважительная причина оставаться в стороне — болезнь. Он и рад.

~~~

Светлым пятном в конце девяностых была наша семейная дружба с врачом детской поликлиники Верой Леонидовной Бузыкаевой. Вера искренне увлеклась творчеством Михаила Николаевича и приобщала других. Часто бывала у нас дома как друг и врач. В ней было особое женское обаяние, за которым, впрочем, ощущался твердый, мужской характер. Она замыслила написать о Михаиле художественно-документальную книгу, и не только с блеском выполнила задачу, но и издала книгу за счет своих скромных медицинских заработков, с привлечением спонсорских средств. Книга «Нет, жизнь моя не горький дым…» получилась большая, красивая. Но, несмотря на активную Верину пропаганду и положительные отзывы практически всех, кто ее прочитал, достойного отклика книга так и не получила, что больно ранило автора.

Почему же так вышло? Осмелюсь предположить — по той же причине, почему не нужен был сам Михаил Николаевич. Никому ничего особенно не нужно, если перестаешь «толкаться и давить». А «толкаться» Вера устала.

~~~

…Вспомнилось, как в семидесятые годы прошлого века первый секретарь обкома КПСС посчитал, что Вологде для повышения престижа власти нужно иметь прирученного писателя-классика. На роль мэтра был приглашен с Урала Виктор Астафьев. Ему дали квартиру в престижном доме и подарили мебельный гарнитур. Но Астафьев не оправдал надежд: вел себя независимо, а потом и вовсе уехал, да еще и написал по мотивам вологодской жизни сатирическую повесть «Печальный детектив». Это писателей и власть обидело («Гарнитур взял, а нас опозорил…», «После знакомства с этим произведением хочется помыть руки»). Когда я рассказала об этом профессору Пермского университета Р. В. Коминой, она засмеялась: «Писателям дарят не гарнитуры, а понимание».

Миша говорил о коллегах-писателях:

— Я никому ничего не желаю плохого. Но я им — не по зубам.

Болезнь скручивала его. К физическим страданиям добавлялись моральные. Мучаясь от одиночества, все больше замыкался в себе.

Крест

Жизнь вечна
В мечтах дурака:
Признанье,
Раденье о благе…
Спокойно выводит рука
Раздумья мои на бумаге.
Мелеет надежды река.
Тень в черном,
Российские дроги…
Выводит рука старика
Знак Плюс
На вчерашней дороге.

Знак Плюс — это и есть крест. Многим казалось: жизнь поэта подходит к концу, он уже никогда ничего нового, интересного не напишет. К счастью, они ошиблись.

«Страшись безликой тишины…»

Страшись безликой тишины,
Когда в безумной круговерти
И жизнь, и смерть
Обобщены
В таинственное жизнесмертье,
Где по команде слезы льют
И выше смысла ставят фразу,
И любят нищие салют,
И умирают по приказу.

Неизбежность

Вере Бузыкаевой

Ты задай мне вопрос,
Не отвечу —
Задай его снова.
Может, вместе найдем —
Как с собой примирить это слово:
Превратиться в пыльцу,
Стать ничем
Под дождями, снегами.
Безразличное время
По лицам пройдет сапогами.
Как осмыслить ничто:
Беззащитность,
Бесправье,
Безгласье…
И при жизни еще
Отыскать с неизбежным согласье.

«Никого я в друзья не зову…»