Покажи мне, зеркало…

— Он будет делать с тобой все, что пожелает, дотрагиваться до потаенных мест, которые ты не решаешься показать даже самой себе. Он будет… — по-прежнему сжимая меня как в тисках, брат вновь склонился надо мной. Он языком провел дорожку от моей шеи до виска, вызывая внутри острое чувство отвращения.

Вся жирная пахлава, которую я успела проглотить на празднике поднялась к самому горлу. Тошнота разрасталась с такой силой, что контролировать ее было уже невозможно. Увидев губы брата, тянущиеся к моим губам, я поняла, что — это конец. За миг, до того, как он успел ко мне прикоснуться, меня вывернуло прямо на него.

Не ожидавший подобного Джабир отскочил от меня сыпля проклятиями. Очутившись на свободе, я не стала дожидаться пока меня снова схватят, а понеслась прямиком во дворец, где, как оказалось меня уже вовсю разыскивали по поручению отца.

Я инстинктивно чувствовала, что не стоит никому рассказывать о случившемся, отделавшись общими фразами о пахлаве на все мамины причитания. Наспех вымывшись и переодевшись в специально выбранные одежды пурпурного цвета, менее чем через час я в сопровождении евнухов и служанок входила в покои отца, в которых помимо моего уважаемого родителя находились Ибрагим-паша с сыном, шейх-уль-ислам Мехди Фарзали, пара советников отца, мои братья, рожденные от других наложниц… и Джабир, успевший, как и я вымыться и сменить одежды. Держась несколько поодаль от остальных, он в эту минуту был мрачнее тучи.

При моем появлении он вскинул голову, не произнося при этом ни звука. Наверное, ожидал, что я пожалуюсь отцу на его недостойное поведение. Напрасно. Сидя в хамаме, пока надо мной колдовали банщицы, я успела принять важное для себя решение, которое собиралась озвучить перед всеми. Игнорируя улыбку на лице сидящего Эрдем-бея, я повернулась к отцу и поклонившись, в знак уважения приложилась к его правой руке.

Отец был не весел, хотя старательно пытался изобразить на лице улыбку. Поцеловав меня в лоб, он, взяв мою руку обернулся в сторону гостей:

— Фарах, возможно слухи уже успели дойти до гарема, но мне все же хотелось бы сообщить тебе самому, что…

— Я знаю, отец, — я чувствовала с каким трудом он пытается подбирать слова, и решила ему в этом помочь, — ты обещал мою руку сыну паши.

— Да, Фарах, и если…

— Я согласна, отец. Как примерная дочь, я не смею противиться вашему решению, и, если такова ваша воля, что ж, так тому и быть.

Краем глаза я успела уловить резкое движение с той стороны, где находился Джабир, но не повернула головы. Если своим поведением он преследовал цель настроить меня против жениха, то просчитался. Оттаскавший меня за ухо Эрдем-бей, ошибочно принявший меня за мальчишку, не внушал того ужаса и неприязни, что вызвал во мне поступок брата. И, если уже выбирать между двух зол, то несомненно предпочтение стоит отдать — первому. То, что произошло в саду не оставило мне иного выбора — я должна была немедленно покинуть отчий дом.

Рейвенхерст, Суррей, Англия.

— Фредди, вот так встреча. Когда мне передали, твою карточку, я просто не поверил своим глазам, — по парадной лестнице на встречу давнему другу стремительно спускался сам хозяин. — Как поживаешь, старина? — он радостно обнял визитера на глазах у ошеломленной прислуги, отчаявшейся увидеть хоть проблеск улыбки на лице своего патрона.

Прошло уже несколько месяцев со дня отъезда госпожи Мирабель, брак с которой оказался для молодого хозяина несчастливым. За это время, барон ни разу не отлучался из поместья все свое время посвящая дочери, в которой, кто бы мог подумать, души не чаял несмотря на то, что девочка с каждым днем все больше внешностью напоминала мать: те же белокурые волосы и огромные, на пол лица голубые глазки.

Со стороны могло показаться, что хозяин вполне доволен жизнью отшельника, которую сам в последнее время избрал для себя, но уж кому-кому, а его работникам, что знали его еще с тех самых пор, как он, двухлетний карапуз скатывался с этой самой лестницы сидя в тазу, который успел умыкнуть в прачечной, было хорошо известно, как тяготила его спокойная жизнь, где не было ни привычных риска, ни дорогих сердцу приключений.

Мало кому было известно, чем Райтон Филдинг в действительности занимался в период службы на Востоке. В отличие от официальной версии — старшего гарнизонного офицера, не брезгующего заниматься коммерцией, в следствие чего и было сколочено его баснословное состояние, на самом деле барон Блейкни выполнял функции особого шпиона на службе британской разведки его Величества. Владея в совершенстве арабским и тюркским языками, имея не совсем стандартную для англичанина внешность: длиной до широких плеч иссиня-черные волосы, которые он подхватывал на затылке кожаным шнурком и зеленые, словно острые клинки глаза, под широкими темными бровями, он в случае необходимости, легко мог сойти за местного жителя, не вызывающего никакого подозрения у тех, за кем он, собственно говоря, следил.