Покажи мне, зеркало…

— Уходите отсюда. Не знаю, откуда вы здесь появились, но мы не позволим, чтобы из-за вас омрачился столь долгожданный и веселый праздник, которого каждый из нас ждал с таким нетерпением целый год. Идите и никогда больше не возвращайтесь.

Толпа расступилась, когда я под руку с бросающим по сторонам яростные взгляды Джабиром, проходили сквозь нее. Всю дорогу до дворца, мы так больше не произнесли ни звука, и лишь у самых ворот, когда несколько остывший Джабир попытался со мной заговорить, я со злостью ударила его по лицу и толкнув в грудь, процедила сквозь зубы:

— Ты едва не убил меня. Держись от меня подальше.

Он пытался меня удержать, схватив за руки, но я, и откуда только взялись силы, вырвалась и убежала на женскую половину громко хлопнув дверью перед его носом.

Мое терпение, которое всегда казалось безграничным, закончилось, и терпеть подобные выходки наследника я больше не собиралась. Все прежние страхи и сомнения, которые я столько времени безжалостно душила в себе снова начали поднимать голову, восстанавливая меня против родного брата, и впервые, я и не подумала их отмести.

Обеспокоенная нашим длительным отсутствием, в покоях меня ожидала взволнованная донельзя мама. Увидев то в каком состоянии была моя одежда и волосы, она едва не лишилась чувств.

— Фарах, где ты была? Что с тобой?

Больше сдерживаться не было сил, и я разрыдалась. Размазывая слезы по испачканному в саже лицу, я рассказала все, как на духу, впервые не стараясь ничего приукрасить и сгладить острые углы, в то время как мама, меряя шагами комнату нервно заламывала руки. Нужно отдать ей должное, она ни разу не прервала меня, дав возможность выговориться до конца, что принесло мне просто громадное облегчение. И, лишь только после того, как я закончила повествование, она, задумчиво глядя в окно, произнесла:

— Так продолжаться больше не может. Я давно уже замечала, что с Джабиром творится что-то неладное, но то, что это может оказаться опасным для твоей жизни, мне к сожалению, в голову не приходило. — отвернувшись от окна, она подошла и села на парчовую оттоманку рядом со мной, — Ты больше не дитя, Фарах, и должна понимать, какой опасности ежедневно подвергаешься оставаясь здесь, и, как мне ни жаль об этом говорить, но будет лучше, если ты как можно скорее отсюда уедешь.

— Уеду? Куда?

— Пока не знаю, родная, но собираюсь серьезно поговорить с государем о том, чтобы он как можно скорее устроил твой брак с каким-нибудь могущественным человеком, который бы увез тебя отсюда навсегда, пока твой сумасшедший братец не совершил непоправимой ошибки и не опозорил вас обоих.

Мама была права. Честь для ханской дочери — не пустой звук. Нам сызмальства внушалась мысль о том, что в отличие от простого люда, мы-потомки великих правителей, всегда должны заботиться о том, чтобы не уронить чести и достоинства в любой ситуации, в которой мы можем оказаться по воле Всевышнего. И, чтобы ни было нам уготовано судьбой, нам следует принимать это с гордо поднятой головой и улыбкой на устах, ибо в это самое время взор народа, которым мы правим устремлен на нас, и мы просто не имеем никакого морального права его подвести.

Мгновенно успокоившись, я поднялась с места и прежде чем позвать стоящую под дверью Марал, чтобы она помогла мне привести себя в порядок, мрачно произнесла:

— Поговори с ним, мама. Скажи отцу, что я согласна выйти за любого, кого он для меня выберет, только пусть это произойдет как можно быстрей.

ГЛАВА 22

Почувствовав мое желание остаться одной, мама не стала задерживаться, сославшись на гаремные дела. Не успела она покинуть комнату, как внутрь ворвалась едва дождавшаяся ее ухода раскрасневшаяся Марал, которая от волнения совершенно позабыв об этикете, выпалила:

— Госпожа. Там такое… Вам непременно нужно увидеть все собственными глазами.

Признаюсь, я терялась в догадках что могла привести в подобное состояние мою вечно "правильную" служанку, поэтому погибая от любопытства, велела ей:

— Помоги мне переодеться, живо.

Спустя четверть часа, мы уже вовсю неслись на нижний этаж, где собралась довольно многочисленная толпа. Обитательницы гарема всех должностей включая евнухов и жен моих братьев, вытянув шеи, пытались заглянуть в одну из комнат, из чуть приоткрытой двери которой до нас доносился невнятные голоса и густой аромат курений.

— Что происходит? — поддавшись всеобщему волнению, спросила я Арзу-агу, который выбирая место поудобней забылся и ткнул меня локтем в бок.

— Ох, простите, госпожа. Я… я…

— Успокойся, Арзу — ага, я не обиделась, — поспешила я успокоить несчастного, побелевшего настолько, что я всерьез испугалась за его здоровье. — Лучше объясни мне, что здесь происходит? Почему все ведут себя так, словно увидели какую-то диковину?

— Так и есть, госпожа. Сегодня ведь ночь гаданий, и к нам во дворец пришла та самая гадалка, которая в прошлом году предсказала массу вещей, сбывшихся все до одной, а вашей сестре Айбениз, она сказала, что у нее родится двойня, и, сами прекрасно знаете, что близнецы вот уже как два месяца, оглашают своими криками ее дом.