Покажи мне, зеркало…

Сырые, давно не отапливаемые и не беленые стены давно поросли разводами зеленой плесени и потеками от дождевой воды, просачивающейся сквозь огромные щели на высоком потолке. От затхлого пыльного воздуха, ударившего в ноздри неимоверно захотелось чихать, что я и сделала, оплевав того, кто меня нес, за что он, разозлившись, грубо сбросил меня прямо на земляной пол.

Детские страхи поднялись с новой силой, стоило мне вспомнить страшные истории в которых фигурировала эта, давно заброшенная и, как мне раньше думалось, замурованная часть дворцового комплекса, где в страшных мучениях на протяжении долгих лет умирали больные проказой, изолированные от внешнего мира каменными стенами.

Мгновенно вскочив на ноги и отчаянно борясь с головокружением, я бросилась к своей мучительнице и прежде, чем меня успели остановить, успела с размаху ударить ее по лицу:

— Убийца. Будьте прокляты ты и твой сын за то, что совершили. Пусть Аллах покарает вас за то, что вы сделали. Клянусь, я…

О, я с безграничным удовольствием разодрала бы ее ненавистное лицо в клочья, но к сожалению, не успела, ответный, более мощный удар повалил меня обратно на землю.

Оттолкнув бросившуюся было ко мне Марал в сторону, Зейнаб с перекошенным от ненависти лицом и брызжа слюной нависла надо мной:

— Твои родители заслужили смерть за все зло, что мне причинили. По-твоему, мне было легко жить все эти годы с осознанием того, что какая-то наложница напрочь заняла место законной жены рядом с моим любимым мужем? Что, ты знаешь о моих страданиях?

Мне трудно было судить о том, о чем не имела понятия, единственное, что я знала — это то, что ее нечеловеческая жестокость не поддавалась никаким оправданиям. Вот так хладнокровно учинить расправу над столькими людьми, могло только полностью потерявшее человеческий облик чудовище, не заслуживающее ни моего участия, ни жалости, поэтому чтобы показать свое отношение к ее словам, я демонстративно зажала уши ладонями и зажмурившись, отвернулась.

Вот так, словно навеки окаменевшая, я могла бы сидеть еще очень долго, если бы не мягкое прикосновение Марал к моей руке:

— Госпожа, они ушли, мы с вами здесь одни…

Одни? Так вот значит какую смерть выбрала для меня эта женщина? Решила заживо похоронить в проклятых стенах, откуда не выбирался живым еще ни один человек.

С трудом поднявшись опираясь на заботливо подставленную руку моей верной пейк, я, качаясь, подошла к наглухо забитому оконцу, пытаясь найти хоть какую-нибудь щель, через которую смогла бы хоть немного оглядеться, однако вид полос, оставленных чьими-то ногтями с пятнами засохшей и побуревшей от времени крови, заставил меня резко от прянуть и, подобно маленькой девочке искать спасения в руках стоявшей рядом Марал.

Спазмы, сдавившие горло, мешали глубоко вздохнуть, хотелось плакать, кричать, биться в истерике, но не было никаких сил. Смерть близких так и стояла перед глазами, заставляя меня все больше ощущать собственную ничтожность и бессилие. Вот оно, то пророчество из проклятого зеркала, в котором я видела разрушенный, залитый кровью дворец и мертвых птиц, устилающих собой мраморные плиты дворца. Теперь, все встало на свои места, и я смогла понять, кем были лев, и волк между которыми метался сокол, убивший своего отца… Лев — символ персидского государства, в то время, как османы всегда позиционировали себя с волками. Метания сокола-Джабира привели к тому, что он принял сторону наших злейших врагов, тем самым изменив всю многолетнюю политику государства. Волк остался один, в то время, как его оппоненты праздновали свою победу.

— Госпожа…

— Нет, Марал, отныне я тебе не госпожа… Сейчас, моя жизнь во стократ бессмысленнее и бесполезнее, чем у самой последней рабыни… Зови меня по имени, — и отметая разом все ее возражения, взяв за руку заставила посмотреть на себя, — прошу, не спорь, так будет гораздо лучше.

— Нет, госпожа, простите, но я никогда на это не осмелюсь. Вы навсегда останетесь для меня той, служить которой я готова до последнего вздоха. Ну, а кроме того, если верить обещаниям той ведьмы, перед тем, как она ушла, то очень скоро, она поможет вам сбежать отсюда, нужно лишь немного переждать, когда ваш брат немного успокоится и велит прекратить ваши поиски.

— Сбежать? И ты поверила ей? — вот уж от кого во век не ожидала бы подобной "доброты", как от Зейнаб-хатун.

— Поверила. Она сказала, что заинтересована в вашем побеге, так как ни в коем случае не желает, чтобы новый хан опорочил имя предков преступной связью с единокровной сестрой.

Гм… что ж, возможно на этот раз она говорила правду, а проверить ее слова не составит никакого труда, ведь выбора у меня все равно никакого нет. Нужно лишь покорно сидеть и ждать обещанных новостей.

Дни в заточении проходили за днями, а мы по-прежнему в бездействии ждали вестей о том, что молодой хан смирился с исчезновением сестры и дал приказ прекратить поиски. Дважды в день по утрам и вечерам к нам приходили посланцы от Зейнаб ханым, которые приносили еду и запасы воды, а также кратко сообщали о том, что происходит за стенами нашей тюрьмы.