Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране

В начале XK столетия, когда Россия вновь пришла сюда воевать, столицей Персии был уже Тегеран, а Исфаган превратился в провинцию, куда в качестве губернаторов отправляли вторых по ранжиру наследных принцев дожидаться очереди на престол[33]. Серьезного политического и экономического значения на этом этапе военной экспансии и колонизации город для нас не имел. Он попал в сферу политических интересов колонизаторов только к концу Х!Х в., когда Персия была захвачена и поделена на две части Россией и Великобританией. Расположенный в центре страны, Исфаган оказался на стыке границ иностранных влияний: юг у британцев, север у нас. Вот тогда и возникло генеральное консульство, которое действует там до сих пор.

Генконсульству не достались веселые сплетни, подобные тем, что ходят о нашем посольстве. Его прозаично купили за деньги. Я сам видел купчую: основательный документ, на толстой бумаге, с огромной сургучной печатью. В нем обозначены схема участка, жилые здания, стойла верблюдов, конюшни, амбары, пристройки, сады. Часть этих необычайно красивых строений, которые, я полагаю, можно отнести к памятникам архитектуры, сохранилась до наших времен44.

Генконсульство расположено недалеко от площади Шаха (сейчас — Имама Хомейни), в районе улицы Чахар-баге паин45. Его северная сторона смотрит на переулок Масджеде софречи[34], а восточная граничит с территорией городского базара. С юга и запада к генконсульству примыкают жилые дома. Это самый центр Исфагана, очень престижное место.

Первым генконсулом в Исфагане 18 февраля 1897 г. был назначен статский советник Петр Егорович Панафидин. К сожалению, мне не удалось отыскать документы, характеризующие его работу на этом посту. Могу только предположить, что по форме и содержанию она вряд ли чем-либо отличалась от деятельности консулов, упомянутых ранее: задачи перед ними стояли общие, да и колода служивших на персидском направлении сотрудников МИД была одна, хотя, как водится, ее периодически тасовали. В частности, c 1898 г. в течение какого-то времени парадом в Исфагане командовал князь Дабижа, тот самый, который позже разнес из пушек гробницу имама Резы в Хорасане.

С падением царизма в России статус генконсульства не изменился, его просто заняли новые люди. «Старым кадрам» большевики не доверяли, а собственных профессиональных дипломатов среди них тогда еще не было. Поэтому людей собирали откуда могли, по принципу «политической близости». Такой подход к делу, как правило, давал печальные результаты, но Исфагану в данном случае повезло.

Первым советским генконсулом сюда был назначен Владимир Геннадиевич Тардов. Он происходил из интеллигентной питерской семьи, до революции занимался журналистикой. По этой линии в 1909 г. оказался в Персии. То, что молодой журналист увидел на месте, настолько его возмутило, что он выступил с серией критических статей по поводу российской политики на Востоке. После октябрьского переворота Тардов примкнул к большевикам и в 1920 г. был назначен представителем НКИД47 в Гилянской республике, а затем генконсулом в Исфагане. Тардов хорошо знал страну и язык, являлся автором нескольких серьезных монографий по экономике и древней истории Персии. Он близко дружил с такими замечательными учеными- иранистами, как Константин Чайкин и Юрий Марр, что также говорит о его незаурядности48.

Из их личной переписки я почерпнул любопытные детали: судя по всему, в те годы советские граждане свободно приезжали в Персию, путешествовали по стране, гостили у друзей, без ограничений общались с местными людьми. Условия жизни наших сотрудников в Исфагане были более чем комфортными. Достаточно сказать, что переводчик персидского языка, т.е. лицо, занимающее низшую ступень в табели о рангах, имел собственный дом и прислугу. Впрочем, комфорт, конечно же, был относительный — канализации в городе не существовало и все помои и фекалии выбрасывались на улицу. «Что это, благоухание гурий или воздух Исфагана?!» — шутил по этому поводу в одном из своих писем к другу Ю. Марр.

Владимир Тардов служил в Исфагане до 1928 г. Его дальнейшая судьба, как и судьба многих его коллег- дипломатов первой советской волны, сложилась трагически.

В феврале 1938 г. он был арестован, обвинен в шпионаже и вскоре расстрелян[35].

В первой половине ХХ в. у Советской России, а затем СССР не было развитых экономических отношений с Ираном, советских граждан в южной части страны — тоже, а значит, у Генконсульства в Исфагане отсутствовали рабочие задачи, связанные с его легальным статусом.