Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране

У консула хранилась государственная печать, которую он шлепал на разные документы, стараясь попасть в нужное место, но бывало, и мазал — это зависело от служебного опыта и степени трезвости.

Жилищные и бытовые условия жизни консулов обычно были значительно лучше, чем у других дипломатов. То же касалось и свободы передвижения. В странах со сложным режимом пребывания, где действовали ограничения местных властей или нашей собственной службы безопасности, консул шастал куда хотел и когда хотел, и это было в порядке вещей.

Надо сказать, что в совокупности такая жизнь с течением времени еще больше тупила мозги, в результате чего, поднимаясь по служебной лестнице, консул деградировал. И к концу карьеры, подходя к должности Генерального в ранге Посланника второго или первого класса, превращался в нечто. Я бы назвал это — окончательный советский консул.

Выделялись несколько типов.

К первой группе я отношу безобидных — «живчиков- жизнелюбов». Это были веселые, добрые, как правило, полного телосложения люди — путешественники, охотники, рыбаки. Они сохраняли вкус к жизни и служебное положение использовали для получения от нее (жизни) максимума удовольствия. Работой озадачивались в пределах — «чтобы не мешала», были демократичны, имели добрые отношения с подчиненными, жили сами и давали жить другим. При этом своих коллег по работе без колебания «подставляли». Но в МИДе это особым пороком никогда не считалось.

Среди иранских кадров классическим примером такого начальника был наш консул в Реште, по прозвищу «Мазендеранский тигр». Он там служил (отдыхал) в середине семидесятых годов. Его приключения в джунглях этой живописной прикаспийской провинции сопровождались необычайным стечением обстоятельств. В местах охоты и рыбалки Тигра вскоре после его отъезда происходили крестьянские волнения антишахской направленности. Контрразведка САВАК не сводила с него глаз, но обнаружить ничего не могла. В консульстве, кроме него самого, об этих обстоятельствах знали все.

Вторая группа состояла из «неугомонных», биологически неспособных умерить служебный пыл. В силу отсутствия профессиональных навыков их активность в основном принимала всевозможные хозяйственные или схожие с ней формы. Зависело это от неведомых импульсов, как-то фазы луны, морских приливов-отливов: кто-то упорно пилил сухие деревья в саду, кто-то с неменьшей решимостью их сажал. Они любили красить фасад учреждения, могли организовать КВН. Примером этой категории был мой сосед из кабинета на девятнадцатом этаже (ляхи-ляхи иль аляхи).

Он сменил на посту знаменитого Тигра. Неугомонный обожал политинформации. В самом начале рабочего дня он вызывал в кабинет всех сотрудников консульства, а именно: секретаря, завхоза, водителя, трех комендантов, их жен-уборщиц — и зачитывал им вслух советскую прессу. Все подряд, не спеша. Поскольку наши газеты приходили туда из Баку с пароходом один раз в семь дней, то новости были недельной давности. Политинформация длилась без перерыва четыре часа (!), каждый день (!!), на протяжении трех лет (!!!), пока не закончился срок командировки Неугомонного.

К третьему типу следует отнести «растерянных». Эти совсем ничего не умели, всего боялись, зависели от подчиненных, с тоской и покорностью ждали пенсии. Но численность их не была велика.

Четвертая группа — «деспоты-самодуры».

Работать с ними — тяжкое испытание. Деспоты были искренне убеждены в высокой значимости своей персоны, умели и любили показать это другим. Неизменно суровый вид подчеркивал важность миссии, которую они выполняли, и вашу зависимость от их благорасположения. У них имелись «тылы», и при случае они непременно упоминали имя высокого покровителя. Считалось, что это укрепляет авторитет и предупреждает возможные интриги со стороны коллег. Деспоты любили комфорт, но расслабиться не умели. Расслабленность, в их понимании, была опасна для реноме начальника, а следовательно, недопустима. Деспоты бывали сокрушительными идиотами и не совсем. Получить от них повышение в должности или ранге возможным не представлялось.