Читаем Похід Болбочана на Крим полностью

"12 (25) апреля 1918 г. колонія Ивановка.

Звал по апарату (з Мілітополя) днем К. — хотел передать что-то важное от Атамана Натієва Не понимаю, но нужно увидеться.

13 (26) апреля 1918 г. с. Новоспаское.

К. приехал только в часа 3. С Натієвим ничего интересного, простое недорозумениіе — приняли за другого Дроздовского, тоже полковника генштаба и искал свиданія, как с другом.

19 (2/V) апреля 1918 г. Николаевка.

Около 10 посланец Натієва с письмом. Положеніе на Украйні: делегація хлеборобов (300 до 400) против соціялизаціи, арест немцами министров, розгон Ради, предложеніе править хлеборобам, самостійникам-федералистам и правим есерам. Отношеніе к Раді войск и народа, отношенія между войсками Натієва и немцами, инцидент с обезоруживаніем ешелона, захват телеграфичних ліній, контроль даже над Натієвом. Настроеніе против самостійносте, желаніе присоеднитися к нам. Просьба обождать. Ответил о желательности прісоединенія, но ждать не можем, ищем соединенія (з Добровольною армією) в Ростов и в Новочеркаск-Б, где подождем. Состав дивизіи около 800 офицеров и 2000 солдат, броневики, артилерія легкая и тяжолая, очень много снарядов.

Предложил ему план идти под украинским флагом по жєлєзним дорогам в Таганрог-Ростов, где открить карти.

Условился послать связь, когда достигну соединенія (з Доброармією)".

Генерал Дроздовський і отаман Натієв обидва спочивають сьогодня вічним сном і ми стоїмо тепер перед загадкою, чи можлива була така пропозиція Дроздовському з боку отамана Натієва. Але трудно припускати, щоб отаман Натієв не знав духа Запоріжців, котрі ніколи не пішли б на зєднання з добровольцями.

З щоденника Дроздовського видно, що Натієв ще не знав про вибір гетьмана, в якому не повинен був бачити великої небезпеки для війська. Сам факт розгону Центральної Ради, арештування міністрів, безумовно вплинув на Натієва дезорієнтуюче і міг його спонукати до цього кроку. Але коли взяти під увагу, що Натієв був родом грузин, без російських тенденцій і пізніше не вступив у ряди добровольчої армії, а поїхав до своєї батьківщини, як вірний її син, то предложения явної зради українській ідеї вповні відпадає.

Будучи оточений цвітом тодішньої української старшини, людей чину, переконаних патріотів, у яких ідея самостійносте України була їх життям, не міг отаман Натієв не просякнутись благородним поривом, який йому, як синові поневоленої нації, не був чужий. Тим більше не могло бути "настроенія против самостійносте", про яке згадує Дроздовський у свойому щоденникові.

Я особисто мало знав отамана Натієва і бачив його тільки кілька разів, але постать його досить релєфно і характерно вирисовується в моїй уяві.

Перший раз я побачив його на ст. Гребінка в березні місяці 1918 p., коли цю стацію ми захопили від більшовиків.

Тоді вийшов слідуючий інцидент: Стояло нас кілька старшин богданівців на пероні станції. В нашому числі був і хорунжий Левицький, галичанин, старшина австрійської армії, що з полону вступив у ряди Запоріжців. Був сірий, туманний ранок. Військо чекало наказу до дальших операцій.

В той час по пероні проходила ґрупа старшин штабу дивізії, з котрих один щось голосно говорив по російськи останнім. Левицький звертаючись до нас, голосно сказав по німецьки: "відкіля це у нас взялися москалі?"

З ґрупи штабовців тоді відділився високий брунет і звертаючись до нас, сказав:

"Вибачте панове, що не вмію говорити вашою рідною мовою, але повірте мені, що я цього дуже жалую".

Коли ми почали розпитувати, хто це такий, довідались, що це отаман Натієв, новопризначений командир дивізії, якого ми ще не знали, а що тоді жадних відзнак у війську не було, то й розріжнити його від інших старшин було трудно.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары