Похищение Быка из Куальнге

Стиль «Похищения» из Лейнстерской Книги отличает еще одна, более заметная здесь, чем в других рукописях, особенность. Ее можно охарактеризовать как своеобразную «формульность» языка. Сходные события и обстоятельства описываются в нашей рукописи почти исключительно в сходных выражениях, здесь очень часты формулы приказов, посланий и вообще диалога. Для примера сошлемся на очень показательный в этом отношении разговор раненого Кетерна с лекарем Фингином. Насколько нам известно, вопрос о формульности стиля «Похищения» из Лейнстерской Книги специально никем не исследовался, хотя такое исследование напрашивается в связи с другой проблемой более общего характера, обсуждение которой оживилось после выхода в 50-х годах работы Джеймса Карни{436}. Одна из глав этого труда посвящена разбору одной из предваряющей «Похищение» саг, а именно «Похищению стад Фроэха». Основная мысль Карни сводится к тому, что этот текст был создан в VIII в. и до того не мог существовать в устной традиции. Далее Карни показал, что рассказ о смерти Фроэха, содержащийся в «Похищении» Книги Бурой Коровы, основан на «Похищении стад Фроэха» и не входил в основное ядро саги. По мнению исследователя, автор предваряющей саги включил связанный с Фроэхом эпизод в основной текст, оформив его по образцу уже содержащихся там сходных эпизодов. Таким образом Карни стремился опровергнуть мнение Турнайзена насчет происхождения дублетов (он относил их к двум источникам IX в.), а заодно отрицал устное происхождение «Похищения Быка из Куальнге», ибо показал существование дублетов, которые нельзя объяснить, исходя из различия устных версий.

Трудно предположить, что на записях ирландских саг никак не отразился тот общекультурный горизонт, который был доступен ирландским монахам ничуть не в меньшей мере, чем их континентальным собратьям{437}. Но делать отсюда вывод, что «Похищение Быка из Куальнге» должно было стать сознательным подражанием вергилиевой «Энеиде» или что смерть Кухулина была смоделирована по образцу смерти Христа (Кухулин умер стоя и тоже был пронзен копьем), по меньшей мере, неосновательно. Столь же малоубедительно и представление, согласно которому ирландские саги были сочинены монахами, использовавшими обрывки сохранившейся к их времени традиции. Эта позиция, которая, кстати сказать, подверглась серьезному пересмотру в позднейших работах самого Джеймса Карни, сразу вызвала множество критических оценок{438}. При всей их убедительности, анализ формульного стиля, который, как показали работы Лорда и Парри{439}, внутренне присущ эпическому произведению, живущему в устной традиции, был бы в отношении версии Лейнстерской Книги совершенно необходим.

Составитель Лейнстерской Книги, несомненно, проявил самостоятельность по отношению к своим источникам и в трактовке основных персонажей саги. Особенно это заметно на примере королевы Медб. В версии Книги Бурой Коровы она еще не занимает такого целиком первенствующего положения. Там, где в ранней версии ведет разговор и распоряжается король Айлиль, в рукописи Лейнстерской Книги эта роль целиком отдана королеве. Властный и непреклонный характер Медб резко очерчен уже во введении, которое задает тон всему повествованию. Сесиль О'Рахилли отмечает, что в этом смысле наша версия стоит совершенно особняком и отличается даже от упомянутой версии III, которая, по ее мнению, имеет с текстом Лейнстерской Книги общий источник. Вот, к примеру, эпизод с посылкой условий перемирия Кухулину. В поздних рукописях, дающих вариант версии III, его описание практически дословно совпадает с текстом Лейнстерской Книги, однако Айлиль и Медб будто меняются местами – здесь об условиях перемирия говорит Айлиль, он посылает к Кухулину Мак Рота и расспрашивает его о встрече с героем Улада. Остается действительно предположить, что составитель версии Лейнстерской Книги действовал здесь совершенно независимо от своих источников (если не учитывать, что в их числе могли быть какие-то бытовавшие тогда устные варианты саги). Совершенно очевидно, что образ гордой и непреклонной королевы виделся Аэду противостоящим героической личности Кухулина и это противопоставление, проведенное им очень последовательно, придает дополнительное единство тексту.

Место, где располагалась Эмайн Маха.

Следы сооружений на месте Тары.

Остатки Круахана.

Камень с изображением быка (Шотландия).

Кельтский шлем.

Лист «Похищения Быка из Куальнге» из Лейнстерской книги.

Изображение кельтского оружия из Пергама.

Реконструкция типичного ирландского монастыря, где жила рукописная традиция саг.