Похищение чудовищ. Античность на Руси

Епифаний, персонаж жития Андрея Юродивого (из «Великих Миней-Четьих» XVI в.), произнося молитву, характеризует силы зла похожим образом. Подразумевая дьявольские искушения, он говорит, что некий пес, он же змей, угрожает ему, хочет погубить.

Явление грешницы на змее, мучимой псами. Лубок, XVIII в.

Псы вместе со змеями нередко изображались на фресках, миниатюрах, лубках как орудие мучений грешников: руки знаменитой грешницы с волосами-змеями часто погружены в собачьи пасти [3]. Причина этого символического акта возмездия в том, что при жизни женщина этими самыми руками одаривала своих любовников. Псы и птицы терзают тело монаха в сюжете об Антонии Великом — именно так терзают демоны недобросовестных людей. В черного мохнатого пса превращен немилостивый чешский дворянин за то, что он сравнивал просителей с собаками [84: 134].

Нападение псов и птиц на грешника. Цветник, XIX в.

В «Повести о Варлааме и Иоасафе» (пер. XI–XII вв.) высмеивается богиня Артемида, бегающая по горам вместе с псами в поисках добычи. Другие античные боги тоже подвергаются критике и осмеянию: их поведение не только чересчур похоже на человеческое, но часто и недостойно, поэтому поклоняться им, как делали «несмысленные еллины», чрезвычайно глупо. Рассказывается, например, сюжет об Адонисе и Афродите, которая спускалась в ад за своим возлюбленным. На иллюстрации в рукописи XVII в. изображены любовники Афродиты, торчащие из двух пастей адского чудовища и мучимые огнем, как и положено средневековым грешникам. Пасть ада — популярный древнерусский образ, напоминающий о посмертных наказаниях. Символически грешник помещается в рот какого-нибудь страшного дракона, льва или иного чудовища. Монструозная голова, закусывающая человечком, одновременно и вход в ад, и намек на ужасную участь.

Любовники Афродиты в двухголовом аду. «Повесть о Варлааме и Иоасафе», XVII в.

Если одни античные сюжеты высмеивались византийскими богословами и передавались на Русь в пародийном виде, то другие, несмотря на вроде бы столь же «дурное» происхождение, становились символами библейских событий. Орфей в окружении животных уже в раннехристианские времена сделался символом евангельского пастыря доброго, а Геракл иногда переосмыслялся как Христос. Один и тот же сюжет, возникающий в разные эпохи, тем и хорош, что его можно развернуть в иносказание с подходящим смыслом, но интересная история сохранится, пройдет сквозь века и осядет в разных культурах. Возможно, подвиг Геракла с укрощением Цербера повлиял на историю жизни египетского монаха и христианского святого Иоанна Колова (V в.) в Скитском патерике (пер. IX в.).

Грешный во ад упал. Годеновская Псалтирь, XVI

Иоанн Колов, тихий смиренный инок, укрощает опасную дикую гиену, которая рыщет среди могил. Он бегает за ней с просьбой остановиться, и страшный зверь внезапно слушается, даже дает себя связать и увести. Подвиг совершается вследствие просьбы настоятеля пойти на кладбище и принести помет гиены, а в случае встречи со зверем — захватить и саму гиену. Эта просьба звучит как шутка — в ней так же мало здравого смысла, как и в повелении Еврисфея сходить в Аид за Цербером. Тем более что и настоятель, и Еврисфей реагируют очень живо, увидев, что задание неожиданно выполнено. Они обесценивают произошедшее событие, просят вернуть зверя на место. Дело в том, что в христианстве мистическое послушание диких зверей, гадов, чудовищных хищников — это известный признак святости. Способность укрощать без применения силы, воздействовать уговорами на бессловесных тварей дается только свыше и демонстрирует торжество добродетели над злом, каким бы могущественным оно ни выглядело. И настоятель, видя этот знак, пытается не избаловать будущего святого, не пробудить в нем грех гордыни. Поэтому он набрасывается на Иоанна с палкой, ругает его и восклицает примерно так: «Ты что же думаешь, что это собака?» После чего нового Цербера развязывают и отпускают на свободу.

Геракл и Кербер. С амфоры. 530 г. до н