Похищение чудовищ. Античность на Руси

Гарпия — чудовище, живущее в воде и на земле. Сие чудовище имеет 10 футов в длину, его лице подобно человека, широкой рот, два воловьи рога, ослиныя уши и долгую гриву, подобную львиной, и две титки, похожия на женские, и крылья летучей мыши; оной ползает на двух толстых и коротких лапах, вооруженных пятью кохтями, также и два хвоста, из коих один подобен змеиному, которой кажется способным для ловления добычи, а другой имеет на конце неболшее копьецо и служит ему для умерщвления поиманной добычи; нижняя часть его тела покрыта чешуею, а верхня волосами; оное поимано тенетами многими людми в озере Фагуа в правинцы Хиале в Северной Америке; сие пло<т>оядное чудовище выходило ночью из своего озера для пожирания свиней, овец и волов; оное съедает на всякой день по 3 свиньи и по 4 овцы и по 1 волу, <к>оторы ей кажутся вкуснее.

Текст под лубочной картинкой

Лукомойры

Представим себе ситуацию: после того, как многие поколения людей учили по хрестоматии «У лукоморья дуб зеленый…», какой-нибудь исследователь нашел самую главную, основную рукопись Пушкина, где было написано не «у лукоморья», а, скажем, «у луга мойры» — совсем другой смысл! Ну, или не «парки бабье лепетанье», а «в парке бабье лепетанье» («Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы»). Конечно, такая небрежность по отношению к Пушкину маловероятна. Исследованием его рукописей занималось и занимается много серьезных ученых, а настоящим ученым стоит верить, потому что их единственная цель — узнать правду (обычно им для этого хватает образования и смекалки), а не ввести всех в заблуждение и что-то скрыть. Но если говорить о менее изученных писателях, то такие случаи действительно бывают.

Самым известным русским поэтом XVII в. можно считать Симеона Полоцкого. Его лучшие, поздние стихи изданы и изучены неплохо, а вот ранняя поэзия — хуже. На интернет-ресурсах можно без труда найти текст одной из его самых первых декламаций, то есть приветственных стихов, царю Алексею Михайловичу, которые произносили в 1656 г. ученики Симеона. Даже знатоку древнерусского языка текст декламации понимать нелегко. В нем есть заимствования из польского и белорусского. Посмотрим всего на две строки этого сложного текста — в том виде, в котором они всюду опубликованы: «Жий, монархо росийский, жий долгие лета, // Нехай парки для церкви не зайзрят ти света». Перед нами пожелание монарху здравствовать и царствовать, а также неких успехов по вопросам церкви. Удивительнее всего здесь слово парки, которое поясняется комментаторами как сестры-мойры — те самые, что прядут «жизни спутанные нити» или, по выражению Андрея Белобоцкого, «краткой жизни моток».

Симеон Полоцкий, благодаря своему образованию, конечно, знал многое из античной мифологии. В XVIII в. через словари широко распространяются описания трех мойр (в «Мифологической библиотеке» их зовут мúры или случаи) примерно с теми подробностями, какие могли быть знакомы ученому человеку Раннего Нового времени: их имена, специализация, внешний вид. Красивое рассуждение о цветах человеческого счастья, напоминающее о зонтике Оле-Лукойе и других поздних образах, было заимствовано у французского поэта Э. Павийона (через «Иконологический лексикон»).

Когда древние хотели изъяснить долгую и благополучную жизнь, то представляли они парк, прядущих дни нашей жизни из самого белого льна. То же самое говорит и Павильон: «Клотона да прядет ваши дни из золота и шелку, и да проходят они посреди Забав в Веселии». Черной лен значит краткую и неблагополучную жизнь.

Иконологический лексикон

↓