Похищение чудовищ. Античность на Руси

Ираклей, Диана,
Дий, Зевс, Ира брана,
Крон, пьяный Дионис
С блудницами повис,
Артемида честна,
В красоте прелестна.

«Игровая орация» Кариона Истомина (XVII в.)

Ироничные характеристики античных божеств были известны на Руси с древних времен. Они появлялись в переводных текстах исторического и поучительного характера, откуда отправлялись гулять по сборникам, словарям и поздним авторским текстам. Особенно высмеивалась божественная специализация: один с помощью молотка и клещей добывает хлеб насущный, другой занимается врачевательством, третий служит в армии, четвертый практикует гадания и игру на музыкальных инструментах, опять-таки ради заработка. Эпизоды мифологии тоже пересказывались обличительно: что же это за боги, пожирающие своих детей, имеющие любовников, «учителя пьянству»? К XVIII в., уже в поздних словарях, эти сведения, пропущенные через эмблематику, стали подаваться еще забавнее. О Гере говорилось, что она «жила весьма несогласно с своим мужем, ненавидя множество наложниц Юпитеровых… для чего и развелась с своим мужем» («Краткий мифологический лексикон»).

Поклонение греков музам. «Повесть о Варлааме и Иоасафе». XVII в.

Неудивительно, что эти нелепые небожители древности — то ли возомнившие о себе люди, то ли демоны, то ли какие-то ущербные божества непонятного происхождения — время от времени в Средневековье изображались мучимыми в аду. Такими их видит, например, Александр Македонский («Александрия», XV в.), ведь при его стремлении освоить морские глубины и небеса странно было бы не заглянуть в ад. Строго говоря, увиденное им — не совсем ад, а место предожидания, временного содержания грешников в отдаленных уголках земли, пока не наступит Страшный суд. Однако все эти таинственные пещеры и острова, где сильно пахнет серой, в русских текстах называются адом. Иногда в средневековых произведениях речь идет о двух разных адах, верхнем и преисподнем («Луцидариус»).

Александр же, остав мало, и уклонися в пещеру ту, и вшедшу ему внутрь — и ту мечтание некое зверообразно срете его. Он же имя Бога Саваофа призвав, и весь страх ни во что же бысть ему. Чюда некая дивна в пещере той виде, и зверочеловекообразни, и человеки многие связаны видев опако руками, Ираклия виде и Аполона, и Крона, и Ермина, их же боги имяху. И сих Александр видев связаны веригами и ко единому их приступив. Он же ему сказа вся, яко сии бяху еллинстии бози, за гордыню их и за превозношение, яко Богу небесному подобяхуся, на сих Господь разгневася и в пещеру сию воврещи их повеле, и зде души мучитися имут до Втораго пришествия Господня, а по Втором пришествии Господни ввержени будут в тартарьскую геону, в бесконечную муку в веки века.

Александрия

Хотя реальный Александр Македонский жил в IV в. до н. э., в поздних редакцих «Александрии» популярный герой постепенно христианизируется [30: 50]. Его поведение постоянно соотносится с примерами из Библии, да и сам Александр почитает христианского Бога и даже мощи святых. Например, он объясняет жителям новосозданного града Александрии, как при помощи иерусалимской святыни, мощей пророка Иеремии, спастись от ядовитого египетского дракона, который «людей ухватает — и ядом умирают».

Но в ранних древнерусских текстах Александр Македонский хоть и вызывает интерес своим могуществом, невероятными обстоятельствами жизни, но все-таки остается язычником. Наверное, именно с этим представлением связано довольно необычное появление Александра Македонского на иллюстрации к житию Павла Фивейского, а точнее, появление его головы.

Александр Македонский заглядывает в ад. «Александрия», XVII