Похищение Европы

— Оборзели совсем! — возопил он. — Полон город проклятых мусульман! Скоро нас будут бить шариатские патрули! Куда катится Рим?! Наш город превращается в девятый круг Дантова ада! Паркуются в левом ряду Лунготевере Тор ди Нона! Дикари!

Случайный прохожие слева и справа от Патриции с любопытством рассматривали парня, а он, воодушевлённый всеобщим вниманием, верещал всё громче.

— Да он педик… — задумчиво произнёс старикашка в соломенной панаме.

— Вы не политкорректны, сеньор, — проговорила дородная дама в штапельном платье. — Надо говорить: гей.

Патриция подвинула парня бедром, распахнула заднюю дверцу и погрузилась в прохладное нутро огромного «Мерседеса».

— Поехали. Виа дель Корсо четыреста один… — она на минутку задумалась. — Нет! Четыреста три!

Она видела, как стекло водительской двери поплыло кверху. Тонированная поверхность умерила блеск солнечных лучей, заглушила голоса прохожих и вопли водителя «Пежо». В машине стало ещё прохладней. Водитель приглушил звук магнитолы. Навязчивое мяуканье восточного напева сделалось еле слышным.

— Вам ведь не понравятся наши нашиды… — проговорил он.

Ореховые глаза Патриции время от времени сталкивались с его чарующе синим взглядом в зеркале заднего вида. Она провела ладонью по мягкому ёжику на своей голове. Так продолжалось, пока не пропиликал мобильник. Патриция провела пальчиком по дисплею и прочитала новое сообщение Джерома: «Постарайся присмотреться к водителю. Он может оказаться полезен для нас».

Несколько лёгких прикосновений и её ответ улетел в эфир. Он состоял всего из одного короткого словца: «Уже». Джером прочитал кратчайшее из посланий через несколько секунд после отправки. Джером ждал Патрицию.

Проклятая привычка сутулиться. Увлекаясь, она неизменно забывала об осанке. Вот и теперь она скрючилась на скользкой, кожаной поверхности заднего сидения «Мерседеса» так, что смуглые колени оказались на уровне глаз. Стороннему наблюдателю, которым в данном случае мог быть и водитель, её поза могла бы, теоретически, показаться сексуально привлекательной. Патриция гордилась своими ногами: стройные как колонны дорического ордера, кожа смуглая, глянцевая, идеально гладкая. Патриция считала ноги наиболее привлекательной частью своего тела и всегда выставляла их напоказ, а интеллект, наоборот, приучилась не демонстрировать. Теперь она водила пальцами по дисплею телефона, просматривая корреспонденцию в почтовом ящике, и не спешила заводить разговор с новым работником Джерома. Среди прочего она перечитала и записку, полученную вчера. В электронном послании Джером сообщал ей о приобретении автомобиля представительского класса и новом водителе-афганце, который хоть с виду и диковат, но чрезвычайно услужлив и прекрасно владеет, помимо итальянского, ещё и английским языком. Джером нанял его ещё в Лондоне, но уговорил на время переехать в Рим. Патриция подняла голову. Водитель рассматривал её в зеркало заднего вида. Седая борода, весёленькая шапочка прикрывает коротко стриженую макушку, глаза удивительного холодного синего оттенка — в целом вполне приличный пуштун. Вероятно, давненько живёт в Европе и вполне адаптировался. Конечно, Рим это совсем не Лондон. Здесь больше привержены традиционному христианству. В Италии слишком много католиков и совсем мало атеистов. Неужели этому человеку удаётся сохранить традиционный, присущий культуре его предков, быт? Неужели его жена носит чадру или хиджаб? Да и одна ли у него жена? Надо о чём-нибудь его спросить. Продемонстрировать участие. На каком же языке к нему обращаться?

— You’ve recently been in Rome? How did you get settled? Is the family satisfied with the new conditions of life? You have a big family? Children? Wife… or Wives?[31]

Он заговорил с ней по-итальянски. Добросовестно и толково ответил на каждый её вопрос.

— Большая ли у меня семья? У моего деда был брат. Их было двое в целом мире. Теперь нас 190 человек.

— Ооо! — Патриция вытянула губы трубочкой. — Вы действительно хорошо говорите по-итальянски. Лучше, чем сеньор Джером.

— Сеньор Джером? — широкие плечи водителя затряслись.

Он смеялся. Передний парктроник пищал. Перед поворотом с Лунготевере Марцио на Виа Томачелли образовалась пробка. Патриция опустила стекло.

— Что там? — спросила она у водителя скутера — молодого импиегато[32] в блестящем костюме-двойке.

— Скутер врезался в «Фиат». Карабинеры перекрыли движение, — ответил импиегато.

— Что за хрень? — поддержал его коренастый мужик в цветной майке с логотипом известного бренда. Этот оседлал шикарный байк. Алая его макушка была обрамлена волнистыми рыжими лохмами. Нижнюю часть лица, шею и грудь закрывала борода, из которой на приборную панель байка выплескивалась забористая русская брань.

Патриция высунула в окно руку с зажатым в ней телефоном.

— Эй! Дорогушья! Повторитэ! Я включаю диктофон!

— Да пошла ты, шалава! — отозвался байкер в майке и сплюнул на горячий асфальт Лунготевере Марцио.

— My brother was killed by Russians. It was 30 years ago. But I love Russia. One of my brothers lives in Moscow now[33], — проговорил водитель.