Похищение Муссолини

Конечно, день «икс» определил он сам. Перенос его по погодным условиям будет с пониманием воспринят командованием, которое, нужно отдать ему должное, старалось не очень-то вмешиваться в эту безнадежную, по мнению Шелленберга, да, очевидно, и Кальтенбруннера, затею. Но именно то обстоятельство, что время вылета было определено им самим, превращало мысль о его переносе в пытку для нервов. Слишком много поставил он на исход операции «Дуб», чтобы откладывать, переносить или пересматривать ее план.

– Господин гауптштурмфюрер, – уже в который раз появился на пороге подполковник люфтваффе, который лично должен был повести один из самолетов с прицепленным к нему планером. – Метеослужба стоит на своем. К ночи туман усилится. И вряд ли развеется не только до утра, но и к завтрашнему вечеру.

– Тем не менее мы поднимемся в воздух в определенный нами час. Даже если вместе с клубами этого тумана в воздухе будет парить сам начальник метеослужбы.

– Это невозможно, гауптштурмфюрер, поверьте старому пилоту.

– Ваше «невозможно» касается парения начальника метеослужбы, господин подполковник. Плохо же вы знаете СД.

– Да нет, я вовсе не о том…

Скорцени не дал ему договорить. Подошел почти вплотную и с высоты своего роста пронзил худощавого летуна таким презрительно-холодным взглядом, что тот поневоле отступил на шаг назад. Пилот очень смутно представлял себе, кто этот человек со свирепым исполосованным лицом, какова его роль в Третьем рейхе и каковы его истинные полномочия. Но этот взгляд и эта облагороженная шрамами улыбка сказали ему о многом.

Скорцени стоял перед подполковником в полевой форме английского офицера, но без каких-либо знаков различия. Всем, кто принимал участие в операции, он приказал снять свою форму и облачиться в мундиры итальянского, английского и американского образцов. Кроме того, каждому была выдана круглая английская каска. Да и вооружились они так, словно входили в отряд итальянских партизан, снабженных всем, что пошлют Бог и удача. Опознавательные знаки на планерах, естественно, тоже были закрашены. Пока карабинеры разберутся, что за небесные посланцы, чьи они, – сопротивление окажется бесполезным.

– Впредь я просил бы вас не произносить в моем присутствии это дурацкое слово «невозможно», – почти прорычал Скорцени. – Своих людей я давно отучил от таких слов.

– Это авиация, гауптштурмфюрер. И здесь они вполне приемлемы, – заело подполковника. – Никто так не зависит от воли неба, как летчики, никто.

– Мы зря теряем время, – улыбнулся своей леденящей улыбкой гауптштурмфюрер. – Еще раз собрать всех пилотов, – отрывисто, чеканя каждое слово, приказал он. – Проверить самолеты и планеры. Вы, лично вы, головой ответите за любую поломку. И поведете первый самолет. Если кто-то из пилотов-планеристов вздумает ссылаться на погоду, а тем более – на волю неба, пусть лучше сразу пускает себе пулю в лоб. Желательно еще здесь, на земле. Все, подполковник, все. У вас впереди несколько часов. Готовьтесь.

– Пилоты свой долг выполнят, господин гауптштурмфюрер, – пробормотал подполковник одеревеневшими губами.

– Вот именно: долг! Оберштурмфюрер Родль! – позвал своего адъютанта Скорцени. – Ровно через час соберите у меня пилотов и командиров десантных групп всех планеров.

35

Первым к нему в кабинет, за несколько минут до остальных, вошел Штубер.

– Ничего не изменилось, господин гауптштурмфюрер? – спросил он чуть ли не с порога.

– Кроме одного. Планер, в котором полетим мы, стартует пятым, остальные курсанты из Фриденталя и агенты – в шестом.

Штубер удивленно посмотрел на Скорцени. Он знал, что вместе с ними на планере должен был лететь итальянский генерал Солетти, чтобы приказать командиру карабинеров прекратить огонь, сославшись при этом на распоряжение маршала Бадольо. Естественно, своих спутников он должен был представить, как группу англичан, задавшихся целью тайком увезти Муссолини в Англию. Именно тайком. Пусть итальянцы считают, что Муссолини все еще находится в руках итальянского правосудия и ждет своего приговора. Это в интересах короля и государства.

Так вот, Штуберу казалось, что было бы естественным, если бы Скорцени и Солетти все же полетели первым планером, как и намечалось. И сразу же попытались объясниться с офицерами охраны.

– Ну, если в этом есть необходимость… – развел он руками.

– Да, Штубер, полетим пятыми. Первые четыре планера предоставим отчаянным парням-парашютистам. Десанты – их стихия. Тем более что они рвутся в бой. А Солетти начнет переговоры уже тогда, когда отель будет блокирован и напротив каждой двери, каждого окна карабинеры увидят ствол пулемета. Это освежит их мозги и умерит пыл.

– Кроме того, мы побережем лучших наших агентов. Для других не менее важных операций.

Штубер заметил, как Скорцени вдруг оживился, взбодренно подошел к окну, постоял у него, глядя на склон горы, снова вернулся на свое место за столом.