Похищение Муссолини

Скорцени стоит у окна и неотрывно смотрит на все еще укутанную туманом дальнюю вершину. Он знает, что горный массив Гран Сассо в той стороне и «позволение всевышнего» на начало операции должно последовать оттуда. Кажется, клубы разреживаются и становятся оранжево-прозрачными.

До вылета – семьдесят минут.

Скорцени чувствует, как глаза его слезятся от напряжения. Он смотрит на вершину горы, как японец на вершину Фудзиямы. Он готов стать на колени и молиться. Всю жизнь он стремился избавиться от чувства какого бы то ни было страха и обрести власть над людьми. Но каким же бессильным он все же предстает перед любым своевластием природы!

До вылета – пятьдесят минут.

Нет, теперь это уже не видение. Гауптштурмфюрер четко различает очертания вершины. Она светлеет у него на глазах, словно кто-то, специально посланный им туда, раздувает небольшой костер.

В Сербии, в одном селе неподалеку от Нового Сада, он слышал от местного полицая о странном старике – украинце, переселившемся когда-то в детстве в те края из Карпат. Так вот, полицай уверял его, что старик этот, стоя на вершине горы, мог разгонять тучи, укрощать ливни, отводить молнию. Причем полицай говорил об этом, как о давно известных в его краях способностях старика, и даже ничуть не удивлялся им. Он тоже был из украинцев, знал, что старик этот, характерник-мольфар, как он его называл, унаследовал странную, почти божественную силу от своего отца, деда и прадеда.

Внимательно выслушав его, Скорцени тотчас же приказал своим солдатам пойти и доставить ему этого мольфара. Но старик словно предугадал, что его ждет, и ушел из дому буквально за несколько минут до того, как во дворе затопали сапогами посланные за ним эсэсовцы. Гонцы заметили старика на склоне холма и бросились догонять. Однако добежали они только до ручья. Ни один из них не смог потом объяснить, почему он не преодолел этот мелкий ручей и не погнался за стариком дальше. Они, конечно же, догнали бы его. Но какая-то сила стала между солдатами и характерником. Какая-то… Даже выстрелить никто не смог.

Попался бы ему сейчас в руки этот старик. Он, Скорцени, заставил бы мольфара сотворить свои чудеса, даже если бы оказалось, что все его способности – чистейшая выдумка.

До вылета остается тридцать две минуты.

Капель сконденсированной влаги, еще недавно срывавшейся с крыши отеля, вдруг умолкла, и на отсыревшем, подернутом толстой жирной пленкой стекле несмело заиграли едва пробивавшиеся лучи солнца. Словно в нем могло отразиться пламя уже вовсю разгоревшегося на вершине горы костра.

Ведь чего проще – взять и перенести вылет на два часа позже, прекратив эту игру в «нервы». Но вместо этого Скорцени вновь поглядывает на часы. Он не станет переносить начало операции. Ему вдруг показалось, что оно предопределено самой судьбой. Стоит только пойти против воли рока, вмешаться, нарушить…

– Господин гауптштурмфюрер! – врывается в кабинет Родль. – Только что передали: туман над Гран Сассо развеялся! Вершина Абруццо полностью открылась! Она лишь слегка подернута дымкой. Еще несколько минут…

Скорцени невозмутимо смотрит на часы. До часа «Икс» остается шестнадцать минут.

«Ну вот, – удовлетворенно говорит он себе. – Небо вознаградило тебя за выдержку. Почаще полагайся на судьбу. Она действительно благосклонна к храбрым. И к безумцам».

– Объявите общий сбор, – вспомнил о Родле. – Всем собраться у машин, в полной боевой готовности к вылету.

– Они уже давно у машин. Все, кроме вас и генерала Солетти. Люди ждут.

– Тогда объявите посадку. Пусть командиры групп лично проверят готовность каждого. Еще раз напомните: никаких удостоверений личности, сувениров, писем, ничего такого, что могло бы указывать на национальную принадлежность или на личность.

– Все будет выполнено, – возвышенно изрек Родль. Похоже, что наступившая наконец определенность помогла ему несколько раскрепоститься.

– Да, – остановил он адъютанта уже на пороге, – как чувствует себя, кинооператор военной хроники?

Родль глубокомысленно задумался. Вопрос застал его врасплох. Вот кем он совершенно не интересовался, так это никчемным, путавшимся с утра у всех под ногами, кинооператором.

– Во всяком случае он жив. Все еще.

– Где он в данное время?

– На взлетном поле.

– Трезв?

– Трезв.

– Хотя это и необязательно. Напомните, что летит вместе со мной. Но пусть не спешит с посадкой в планер. Надо заснять старт первых машин. Это ведь и есть начало операции.

41

Скорцени видел, как перегруженный первый планер перевернулся и разлетелся на части, засевая бетон оружием и окрапляя его кровью парашютистов.

Стоявший рядом полковник люфтваффе ошарашенно посмотрел на гауптштурмфюрера. «Что будем делать?» – вопрошал его взгляд.

– В воздух, полковник! В воздух!

– Второй взлет! – тотчас же продублировал команду полковника фельдфебель аэродромной команды.

Но прошло всего несколько минут, и второй планер постигла почти та же участь.