Похищение на Тысяче островов

Джон Харпер Харрисон посмотрел на сержанта, готовый взорваться. Но сержант был не из пугливых.

— Даю вам слово, — произнес наконец Харрисон.

— Спасибо, мистер Харрисон… А теперь, что это за молодой человек, с которым она находилась, — сержант посмотрел в свою записную книжку, — Грег Перринг? Что вы знаете о нем? Возможно ли, что он один из банды?

Харрисон покачал головой. — Нет, он приличный молодой человек. Я бы ему доверился. Он — научный работник в фирме «Бейкер стил».

— Какой работой он занимается?

— По-моему, секретной. Не значит ли это, что у вас где-нибудь должно быть его личное дело?

Сержант кивнул и сделал пометку в записной книжке. — Это упрощает задачу… А кто у вас еще находится здесь, на борту?

— Шкипер и механик. Они оба служат у меня более пяти лет. Им я тоже доверяю. И Джо — стюард. Он нанялся только в этом году. Дома выполнял обязанности слуги.

— Что он собой представляет? Я спрашиваю это, потому что похитителям были известны передвижения вашей дочери и яхты тоже. Они не могли узнавать о них только путем наблюдения — яхта слишком много передвигается. Наверняка у них был кто-то свой на борту или у вас в конторе, если вы поддерживаете с ней связь все время.

— Я поддерживаю с ней связь, — ответил Харрисон с иронией. — А он — просто Джо, мексиканец. Хороший парень, немного нервный — но, может быть, это мне только кажется. — Внезапно он нахмурился. — Знаете, вы, может быть, правы. Он действительно спрашивал пару раз, когда мы отплываем, — что-то вроде этого. Сказал, что ему надо закупить припасы, что правда. Но теперь, когда я думаю об этом…

— Давайте взглянем на этого Джо, — предложил сержант канадской конной полиции.

Он провел образцовый перекрестный допрос: четкий, короткий, без ненужных затяжек, но достаточно угрожающий, чтобы Хоакин Барзан тут же был буквально раздавлен страхом. Он и вначале-то был напуган, — это было ясно, и это помогло сержанту добиться нужных результатов. Через несколько мгновений он установил, не оставляя места ни для каких возражений и сомнений, что Хоакин Барзан попал в страшную историю. Узнать обо всем остальном было просто. Через час Джо во всем признался.

— Наказание за похищение — пожизненное заключение, — сообщил сержант ледяным тоном к концу допроса. — Наказание за участие в сговоре о похищении или соучастии в нем до или после его совершения — то же самое… Давай, Джо! Они оставили тебя в беде, и ты окажешься в тюрьме. Думаешь, они пришлют тебе твою долю? Держи карман шире! Ты о них больше никогда не услышишь. Кстати, сколько они тебе обещали?

Хоакин Барзан, несчастный и испуганный, смотрел в одну точку. Полицейский говорил правду. Пэкстон, Дино и Керли (да, даже Керли) обращались с ним, как с последней тварью, а теперь они далеко, и он никогда не получит ни цента за все свои труды. Они провели его, этот полицейский знает все, и он, Хоакин, на всю жизнь попадет в тюрьму. Он проглотил слюну и вместе с ней горькую обиду. Но он еще покажет им.

— Они обещали пятьдесят тысяч долларов, — прошептал Джо.

Джон Харпер Харрисон вскочил, сжав кулаки.

— Ах ты, грязный обманщик, сукин…

Сержант предупреждающе поднял руку. — Одну минуту, сэр. Он действительно такой и даже хуже, но сейчас нельзя терять время. — Он встал и склонился над дрожащим Джо. — Давай, выкладывай. Где они?

Джо опять сглотнул слюну. — А вы меня отпустите?

— Сначала скажи, — ответил сержант. — Я не даю никаких обещаний.

— Тысяча островов, — сказал Джо.

— Где именно на Тысяче островов?

— Я не знаю, — ответил Джо, и на этот раз его ответ прозвучал правдиво. — На одном из них. Они не сказали мне, на каком.

— Но в каком-нибудь доме на одном из островов?

— Да, в доме.

Джон Харпер Харрисон сказал: — Ну что же, это несколько сужает поиски.

— Да, сужает, — ответил сержант, — до Тысячи островов. Тот еще адрес. Последний раз мы их насчитали тысячу семьсот штук.

* * *

Десять дней, проведенные в доме с закрытыми ставнями и задернутыми занавесками, повлияли на всех пятерых, оказавшихся там в заключении. Различие между похищенными и похитителями было тонким, как нервное волокно. Они были связаны друг с другом страхом и ненавистью. Любой из пяти мог сделать неверный шаг, никто из них не ждал с надеждой нового рассвета.

Эллен бунтовала, но боялась зайти слишком далеко, срывала свое недовольство только на Греге Перринге, обвиняя его в трусости, нерешительности, неспособности что-либо предпринять — во всех грехах, перечисляемых в североамериканских календарях. Он все прощал ей, потому что понимал ее страх и собственные колебания.

— Подожди, дорогая, что-нибудь обязательно произойдет. — Себя же он подбодрял словами: — Я думаю и наблюдаю все время. — Это так и было, но не приносило ему больших дивидендов, даже с точки зрения уважения к себе.