Похититель бессмертия

Двигались они молниеносно, почти как Индиго. Луч фонарика уперся одной твари прямо в лицо, и та отпрянула, как от боли. Канула в темноту, но другие стлались по полу, готовясь прыгнуть. Огнеглазка бешено размахивала дубинкой, но манекены уворачивались, легкие, словно ветер. И постепенно окружали нас.

Я крутился на месте, чтобы хоть как-то уследить за ними, сжимая в одной руке гранату, а в другой – фонарик, пытался найти хорошую цель для броска. Твари шарахались от луча света, как тараканы. Жутко было слышать их, знать, что они здесь, вокруг, – и при этом не видеть. Чуть шагнув в сторону, я уперся спиной в спину Огнеглазки: кольцо вокруг нас сжималось.

Надо кидать гранату, решил я. Просто наобум, куда-нибудь – вдруг кого-то зацепит. Открыл было рот, предупредить Огнеглазку, но тут одна из тварей с силой ударила меня в бок.

Я так треснулся об пол головой, что перед глазами вспыхнуло, словно и правда рванула граната. Тварь всем весом прижала меня к полу, что-то впилось в грудь. Аккурат туда, где на костях, что мы нашли, были следы когтей. Я сжал пальцы и понял, что безоружен: и фонарь, и гранату выбили из рук.

И вдруг тьму расколола синяя вспышка. Манекен, завизжав, отпрянул. Металл грянул о металл, тварь бешено закорчилась на клинке, пронзившем ей спину, отчаянно царапая его. На другом конце клинка обнаружился Индиго в ореоле синих огней, все такой же невозмутимый.

Он вылез, выключив огни, чтобы твари его не заметили. Но теперь они его обнаружили и дружно кинулись в атаку. Соображают, подумал я. Чувствуют, кто здесь самый опасный.

Я отполз назад, одновременно пытаясь нашарить свою амуницию. Гранату так и не нашел, зато фонарь увидел сразу: упав на пол, он не погас. Лейтенант воспользовалась тем, что манекены отвлеклись, и сшибла одного с ног, достав кончиком дубинки по голове. Подскочила к скалящейся твари, ударила снова, и еще, и еще.

Индиго мелькал между тварями, словно синяя молния в тучах. Вот одна упала, за ней другая – обе живы, но в крови. Огнеглазка, разделавшись со «своей» тварью, бросилась к стае, окружившей Индиго. Взяла одного из манекенов на удушающий, ухватив локтем за горло, и свалила на пол.

Индиго стоял неудачно, спиной к уцелевшему манекену, и не видел, как он подкрадывается. Я ослепил тварь фонариком, пока та не успела прыгнуть, и она замерла на месте. Вот уж точно, порождение тьмы! Индиго наконец развернулся к ней лицом, а я впервые как следует рассмотрел то, что нам противостояло.

Длина рук, ног и шеи, неземные, андрогинные черты лица – все это балансировало на грани красоты и уродства. Все неуловимо чуждые черты, отличающие Посланников от людей, были и у этих тварей. Только гротескно усиленные, и потому внушали ужас. Индиго смотрел на это существо, склонив голову набок. И оно – точнее, она, как я теперь заметил, – застыла напротив в той же позе, словно смотрясь в зеркало.

Они тоже были Посланниками.

24. Очень-очень злобные камни

Манекен, ощерив тупые, совсем человеческие зубы, кинулся на Индиго. Широкий замах, и тварь взвыла от боли – отточенный клинок со звоном ударил ее по руке. И не отрубил только потому, что к запястью была примотана металлическая пластина. Такая же самодельная броня защищала предплечья. Вот, значит, что так звенело и громыхало, когда они гнались за нами.

Справа от меня Огнеглазка, оседлав своего противника, продолжала яростно лупить его дубинкой по чему попало. Тварь билась и корчилась, в свете огней Индиго и моего фонарика белело безволосое человеческое лицо с оскаленным ртом.

Ну, не совсем это Посланники, понял я, осторожно шагнув назад. Что-то в них было грубое, топорное, чего не было в Индиго. Посланников создали здесь, на «Безымянном». Логично было предположить, что это получилось не сразу и манекены – просто черновой вариант.

Индиго мигнул огнями, резко крутанувшись на месте. Синий ореол затмила черная тень: один из раненых манекенов вскочил и, скрючив пальцы, как когти, кинулся на Посланника: безумная ярость оказалась сильнее страха. Манекен, которого свалила Огнеглазка, приподнял ее и скинул с себя. На мертвенно-белом подбородке чернели потеки крови.

Гранаты Огнеглазки по-прежнему оттягивали мне карман, но бросать их сейчас было нельзя: могли пострадать не только враги, но и союзники. Дым вырубит Индиго, а вспышка ослепит обоих.

Я сделал еще шаг назад, наступил на что-то и, потеряв равновесие, полетел носом вперед. Успел подставить руки, и под одной из них оказался кусок старой трубы.

* * *

Кийстром был зеленым, цветущим миром садов. Местная флора и фауна не несла угрозы человеку, хотя фрукт под названием «питка» был такой кислый, что мы вечно подначивали друг друга: а слабо съесть? Я быстро усвоил: укусишь его больше пары раз – весь день будешь блевать и мучиться жаждой. И все равно каждый раз на спор съедал питку целиком, просто чтобы доказать: нет, не слабо.