Похититель костей

Я зажмуриваю глаза и вижу руки матушки. Вот они обхватили мое лицо, когда она говорит, что любит меня. Вот она размахивает ими, как делала всякий раз, обсуждая нечто такое, что вызывало ее гнев. А вот они холодеют после того, как она умерла.

Мне всегда казалось, что я была бы готова на все, чтобы вернуть ее.

Но на все ли?

Это невыносимый выбор. Если Лэтам станет королем, это будет катастрофой. Именно такой исход я и пытаюсь предотвратить. Но тогда матушка осталась бы жива. Мы бы покинули Кастелию – она увезла бы меня куда-то далеко, – и мы были бы в безопасности. Были бы вместе.

– Саския, ты меня пугаешь, – врывается в мои мысли голос Тессы. – Что ты увидела?

Я поворачиваюсь к ней и, проигнорировав вопрос, задаю ей свой:

– Как ты думаешь, ты смогла бы раздобыть для меня книги по врачеванию ран и травм?

Ее взгляд затуманивается:

– Я могла бы сама рассказать тебе все, что ты хочешь узнать.

– Но ты можешь раздобыть мне книгу?

– Да, наверняка.

– Хорошо. Мне надо будет узнать как можно больше.

Глава двадцать четвертая

По дороге обратно в Замок Слоновой Кости я молчу. Мысли теснятся в моей голове, словно танцующие в бальном зале, где слишком много народу – так с шелестом задевают друг друга шелковые юбки, поскольку двигаться свободно нельзя. Мне тягостно, душно.

– Ты хочешь поговорить о том, что там случилось? – спрашивает Тесса, когда мы поднимаемся на вершину холма.

Как же мне сформулировать ответ так, чтобы не ранить ее чувства? Но у меня так и не получается придумать такой ответ:

– Не сейчас. Какое-то время мне надо побыть одной.

Она мнется, сжимает губы в тонкую линию:

– Саския…

Джейси трогает ее за плечо:

– Оставь ее.

Я благодарно улыбаюсь Джейси и отхожу от остальных. И начинаю бродить по территории замка, пытаясь привести свои мысли в порядок. У меня щемит сердце от тоски по матушке. А также от мыслей о том, какую цену пришлось бы заплатить, чтобы вернуть ее.

В моей голове проносятся воспоминания о ней, поднимаясь и кружась, как палые листья на ветру. Я вспоминаю, как она бранила Одру за то, что та переводит столько костей ради пустых гаданий, продиктованных эгоизмом. Вспоминаю, как она говорит мне, что я не должна забывать тех, кому дано меньше, чем мне. Вспоминаю, что она выбрала путь, на котором ее жизнь преждевременно оборвется, лишь бы не оборвалась моя. Она бы так рассердилась, если бы я пожертвовала благом всей Кастелии только ради ее спасения. Но искушение пойти на это все равно не оставляет меня.

Сзади слышится шум, и я резко разворачиваюсь. Но это всего лишь Расмус. Я совсем забыла про него и не могу сказать, ходил ли он за мной все это время или появился только сейчас.

Он нетвердо держится на ногах, как будто выпил слишком много эля, но его приветствие ограничивается сухим кивком. Стало быть, действие зелья уже начинает слабеть.

Я все брожу, и Расмус держится на большем расстоянии, чем обычно, как будто чувствуя, что мне нужно побыть одной.

Я нахожу парапет, с которого открывается вид на город, и сажусь на его холодные камни.

Я смотрю, как солнце опускается все ниже и ниже, пока наконец не садится за горизонт, окрасив небо в розовые и золотистые тона. Подо мной лежит Кастелия-Сити, сияя множеством огней. Я думаю о жителях города там, внизу. Сколько их сейчас собралось на ужин в кухнях и сидит вокруг столов? Сколько детей слушают сказки, сидя перед пылающим в камине огнем? Сколько жизней я бы разрушила, позволив Лэтаму отнять у них свободу?

В моей голове брезжит какое-то смутное воспоминание, и я не сразу понимаю о чем. Но затем все встает на свои места. На другом моем пути я сидела здесь вместе с Брэмом. Его волосы и плащ неясно выделялись на фоне темного неба. И у меня сжималось горло от всего, что я хотела ему сказать, но так и не сказала.

Сзади слышатся шаги, и я оборачиваюсь.

Брэм.

Как будто своими мыслями я призвала его.

Я не могу понять, что означает выражение на его лице. Что это? Беспокойство? Нерешительность?

– Я знаю, ты сказала, что хочешь побыть одна. – Это звучит как извинение. Как вопрос.

Я похлопываю по каменной плите рядом с собой.

– Я не против.

Он садится, и мы оба глядим на город.

– Расскажи мне, что произошло в магазине, – просит он. – Что-то из того, что ты увидела, явно смутило тебя.

Я вслушиваюсь в плеск воды реки Шард. Когда я была маленькой, у нас в Мидвуде случилось наводнение из-за продолжительных необычно обильных дождей. Я помню, как спросила отца, почему это произошло.

«В реку может поместиться только определенное количество воды, моя птичка, – ответил он. – А потом она переливается через края, как в переполненном ведре».

Точно так же теперь происходит и со мной – секреты копились во мне давно, как дождевая вода, и больше они во мне не помещаются.

– Я видела матушку, – говорю я. – На одном из возможных будущих путей она была жива.