Похитительница кошмаров

Ага, а вот и она, небольшая грифельная коробка с пыльной крышкой, задвинутая в дальний край полки. Марен подталкивала её фонариком, пока наконец не дотянулась рукой. Её пальцы сомкнулись вокруг коробки, и оттуда выплыл слабый запах тлена. Затаив дыхание, Марен слезла со стремянки и поставила коробку и фонарик на стойку. Артакс зашипел и вернулся к пишущим машинкам. Даже Анри, пробормотав что-то по-французски, отскочил прочь от ящика.

Марен нашла пластиковый пакет, натянула его на правую руку, а левой приподняла крышку коробки. Пакетики внутри были чёрными как смоль и источали слабый запах того, что можно было назвать страхом: маслянистый и металлический с лёгким намёком на гниль.

Лишта приготовила эту партию кошмаров около года назад, ещё до того, как Марен стала ей помогать. Соскребла щепки с внутренней стороны гроба и измельчила кость мёртвого оленя, которого нашла на обочине дороги. Марен тогда спросила у неё, о чём этот кошмар, но Лишта не захотела рассказывать ей всё. В общих чертах, сказала она, человеку приснится, что его заперли в гробу и похоронили заживо. И он будет там не единственным. Эта другая вещь в гробу будет шептать ему его имя.

Марен вздрогнула. Её пальцы через пластик сомкнулись вокруг пакетиков. Захватив пригоршню, она быстро вывернула пакет и застегнула молнию. «Странно, – подумала она, – почему Якобы-мисс-Мало решила погрузиться в такой ужас».

Что-то промелькнуло в луче фонарика. Марен отскочила. Это нечто хлопало крыльями и кружилось – бледно-голубой мотылёк размером с её палец. Марен схватила салфетку и попыталась пришлёпнуть мотылька, и тот по ошибке метнулся к окну, сквозь которое просачивался слабый свет. Насекомое забилось о стекло, а Марен попыталась замедлить дыхание.

Она проверила время: девять тридцать. Мама будет дома с минуты на минуту. Марен вернула на место крышку грифельной коробки и закрыла шкаф. Перед тем как спуститься со стремянки, она остановилась и воткнула ключ обратно в замок. Вытащив наугад коробки и не глядя на их этикетки, добавила в пластиковый пакет еще несколько пакетиков. На всякий случай.

– VOLEUSE, VOLEUSSSE[12], – прошипел Анри.

Раньше Марен никогда не слышала, чтобы он шипел. Теперь же, услышав, она предпочла, чтобы он пронзительно кричал. Она сунула пластиковый пакетик с кошмарами в карман.

– Не говори бабушке, что я была здесь, – сказала она. Прозвучало неубедительно. Интересно, задалась Марен вопросом, что, если Анри и вправду может рассказать обо всём Лиште? Попугай взвизгнул и, хлопая крыльями, взлетел на свой нашест на лестнице.

Наконец дверь магазина закрылась за ней. Марен с облегчением вздохнула. Все кошмары, которые, возможно, кружились в темноте, остались в магазине. Она вытерла руки о джинсы на тот случай, если на них налипла пыль.

– Пока, Артакс. – Ей не хотелось отпускать своего единственного оставшегося друга, но она не могла оставаться в магазине.

Снаружи, за пределами небольшого пятнышка света, всё было в тени и тумане. С моря долетал солёный ветер. Марен с трудом могла разглядеть окутанный туманом переулок, выходящий на Мейн-стрит. Сгорбившись, она сунула руки в карманы, но вспомнила, что в правом кармане лежат кошмары. Её передёрнуло от омерзения.

Марен на цыпочках кралась по переулку, и за спиной у неё плескалась вода. Впрочем, нет, никакая это не вода. Скорее всего, это шаги. Цоканье туфель на высоком каблуке. Кто-то пытался шагать как можно тише. Марен застыла на месте. Цоканье прекратилось. Сглотнув камень страха, застрявший в горле, Марен пошла дальше.

Цок-цок, цок-цок. Уже ближе. Что-то маленькое и порхающее задело макушку Марен. И она побежала.

На Мейн-стрит, в клубах голубого тумана, на скамейке автобусной остановки, сгорбившись, сидела какая-то фигура. Марен остановилась в нескольких ярдах от неё, задыхаясь не от страха, а от бега. Фигура повернулась и посмотрела на неё сквозь полумрак. Это был сухопарый мужчина из бывшей гончарной мастерской, теперь закутанный в чёрное пальто.

В длинных пальцах он держал трубку, и когда Марен подошла ближе, выдохнул струю дыма. Та приняла форму летучей мыши и улетела в беззвёздное небо.

– Почему ты так поздно, девочка? – От его голоса, похожего на голос сороконожки (если бы сороконожки могли разговаривать), у Марен по коже пробежали мурашки. Он вытряхнул угли из трубки на тротуар и убрал её в карман.

Она покачала головой, не доверяя собственному голосу, а также следуя правилу не разговаривать с незнакомцами. Особенно ночью. На автобусных остановках, где она не должна была находиться в одиночестве. Местах, где никто не услышит её крика. Марен вытащила из сумки телефон и, повернув экран от колючего взгляда мужчины, набрала номер девять, один, один. Её большой палец завис над кнопкой «отправить». Если автобус не появится через минуту-другую, она спустится к набережной и сядет на другой остановке. Но тут откуда-то из облачной синей тьмы донеслось цоканье каблуков.