Похитительница кошмаров

– Они опрыскивали розовый куст самыми разными средствами, но этим проклятым насекомым хоть бы хны. Совет по здравоохранению сказал Эрнесто, что если он хочет открыться снова, то должен вырубить весь куст, но он послал их подальше.

Марен не могла представить себе магазинчик «Свежее и зелёное» без этого красивого куста и сладкого запаха роз. И хотя осы появились не по её вине, ей было тошно смотреть, как город разваливается буквально на глазах.

– Да, печально, – сказал капитан Перри. – Здесь всё меняется.

Марен вздрогнула, вспомнив слова сухопарого мужчины рядом с «Обезьяньей Лапой».

– Моя дочь зовёт меня перебраться к ней во Флориду, – добавил Перри. – Я всё время говорю «нет», но ночной холод пробирает меня до костей. Я почти не сплю.

Марен села прямо.

– Почти не спите? Это как? У вас бессонница? Часто просыпаетесь?

Она не смогла произнести этого слова, но капитан Перри произнёс его за неё:

– Кошмары. Вот уже несколько месяцев, даже до аварии. Вот почему я был так рассеян в тот день, когда врезался в вашу машину. Я тогда почти всю ночь не сомкнул глаз.

Марен чуть не свалилась со своего сиденья. Впереди показался хозяйственный магазин, и капитан Перри собрался выходить. Она быстро повернулась к нему.

– Вы помните, о чём были ваши кошмары?

– Да, помню тот, который приснился мне накануне того дня, когда я вас сбил, девушки. Ещё раз простите.

Марен махнула рукой. Автобус начал замедлять ход.

– Что это было?

– У меня вываливались зубы, – сказал капитан Перри, потирая челюсть, и вздрогнул. – Горстями. И не просто человеческие зубы, нет… зубы акулы, зубы лошади и крошечные острые крысиные.

Это был один из кошмаров, приготовленных Хэлли. Лишта считала его слишком омерзительным, чтобы продавать в магазине. Был только один способ увидеть этот кошмар: если его подложила человеку сама Хэлли.

У Марен перед глазами всё поплыло. Теперь понятно, почему Хэлли вела себя так странно. Обскура, должно быть, заставляла её красть кошмары, и Хэлли это делала тайком, скрывая свою вину, точно так же, как сейчас сама Марен. Интересно, сколько кошмаров её сестра украла для Обскуры и как долго это длилось?

– Всё в порядке? – Капитан Перри посмотрел на Марен. – Надеюсь, я тебя не напугал. Подумал, что ты из тех, кто от всего дрожит.

– Нет-нет, всё хорошо. – Марен вытерла верхнюю губу и попыталась улыбнуться, хотя, если честно, сердце билось так громко, что она почти слышала его. – Зайдите позже к нам в магазин, и я дам вам несколько снов, которые помогут вам уснуть, хорошо?

– Я буду очень признателен, – сказал капитан Перри. – Передавай привет сестре. И скажи ей, что завтра у меня будет для неё новая песня.

– Обязательно.

Капитан Перри вышел из автобуса. Марен проводила его взглядом, и её уши наполнил пронзительный вой.

И тут на неё как будто свалился груз мокрого цемента. До неё дошло: если бы капитан Перри не устал от бессонницы, так как Обскура подсовывала ему кошмары, а Хэлли не мучилась угрызениями совести из-за того, что она делала для Обскуры, возможно, они оба обратили бы больше внимания на светофор. И эта авария никогда бы не случилась. Марен задрожала всем телом.

Обскура – вот причина того, что она потеряла сестру. Пусть Марен воровка кошмаров, но Обскура такая же воровка, как и она. И она даже не остановилась, когда Хэлли едва не умерла; а просто как ни в чём не бывало перешла к следующей сестре. Их семья для неё ничего не значила. В её глазах они просто пешки, нужные для получения желаемого. Марен сжала кулаки, да так сильно, что ногти впились в кожу. И сжимала их, пока дрожь не прошла.

Она больше не будет пешкой.

Этому кошмару пора положить конец.

18

Решительно сжав кулаки и стиснув зубы, Марен шагала через больничную стоянку, щурясь от жалящего серебристого дождя, который пошёл, как только она вышла из автобуса. Обычное место их встреч было пусто, в шуршащие двери входил и выходил постоянный поток посетителей.

– Где же ты? – пробормотала она, расхаживая взад-вперёд по тротуару.

– Привет, дорогая, – раздался позади неё вкрадчивый голос.

Марен вздрогнула и, подавив крик, обернулась.

Обскура выглядела так, словно перенеслась сюда прямо из 1930-х годов: в жемчужной юбке, таком же жакете и шляпке-таблетке с сетчатой вуалью, закрывавшей ей глаза. На вуали восседал чёрный мотылёк с белым контуром черепа на спине. Марен сунула кулаки в карманы и, проследовав за женщиной за угол, попыталась придать себе храбрый вид. Обскура хищно облизнула сливовые губы.

– Ты принесла мои сокровища?

Марен не могла разглядеть под вуалью её глаза, но в лице Обскуры было нечто кошачье. Она была как та кошка, что поймала мышь и теперь играла с ней, мучая, перед тем как убить. По крайней мере, так казалось самой Обскуре.

– Что с вами не так? – спросила Марен.

Улыбка на накрашенных губах Обскуры даже не дрогнула.

– Прошу прощения?

– Вы шантажировали мою сестру. Она попала в больницу из-за вас. Она едва не умерла.

– Я бы сказала, что она попала в эту больницу из-за неумелого вождения, – усмехнулась Обскура.