Похитительница кошмаров

Марен с глухим стуком больно ударилась о пол. Теперь она лежала на земляном полу в длинной пустой комнате. На противоположной стене, отбрасывая вокруг жуткие тени, светил фонарик на батарейках. За спиной у Марен вверх по стене к дыре, в которую она только что провалилась, поднимались металлические перекладины. Протяни она ногу чуть дальше, она могла бы их нащупать. Но теперь это не имело значения – она была внизу, руки-ноги были целы, хотя лодыжки и запястья болели от жёсткого приземления.

В центре помещения лежала большая железная лопата, идеально подходящая для рытья могилы. Зубы Марен начали отбивать чечётку. Она сняла со стены фонарь. Приоткрыв потемневшую от времени дверь, она обнаружила тёмный коридор. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять: накануне она с Обскурой прошла по нему с другого конца. Убедившись, что там никого нет, она подкралась к двери слева.

– Бабуля? – Марен попробовала ручку, но та не двигалась. Чёрт, как же ей открыть эту дверь? И тут она вспомнила про шпильку Лишты в кармане. Старый замок поддался шпильке за пару минут. Марен распахнула дверь и подбежала к бабушке.

– Бабушка, просыпайся! – кричала она снова и снова, тряся Лишту, но рот спящей женщины был приоткрыт, а сама она громко храпела. Не иначе как Обскура дала ей ещё одну дозу снотворного. Марен попыталась утешить себя тем, что Обскура пользовалась дыханием Лишты для снотворной соли. Так что злодейке был смысл оставить бабушку в живых.

– Бабуля! – крикнула она ещё раз.

– Марен? – раздался из соседней комнаты сонный голос. Потом послышался лязг и глухой удар.

Марен бросилась к Амосу. Замок поддался не сразу, но в конце концов дверь открылась. Амос сидел на полу, помятый и грязный. Когда она вошла в комнату, он отпрянул и ударился головой об угол кровати.

– С тобой всё в порядке? – спросила Марен.

Молчание.

– Да какая разница, – сердито буркнул Амос.

Марен опешила:

– Ну конечно мне это важно!

Амос покосился на неё и презрительно фыркнул.

– Что с тобой? – удивилась Марен.

– Я не понимаю. – Сонливость в его голосе улетучилась, мгновенно сменившись язвительным гневом. – Я попросил у тебя прощения за все выходки Кертиса. Я думал, ты меня простила. Я думал, мы снова друзья.

– Мы и есть друзья, – сказала Марен. – О чём ты говоришь?

– А вот это уже несмешно. – К ужасу Марен, Амос вытер с глаз слёзы. – У моей мамы, наверное, уже случился сердечный приступ, пока она меня ищет.

И тут Марен всё стало понятно. Она бочком подошла ближе.

– Амос, ты думаешь, это я заперла тебя здесь?

Амос тихо чертыхнулся себе под нос, и Марен прижалась к заплесневелой стене.

– Обскура кормила тебя шепчущей пылью.

– Чем… шепчущей?..

– Пылью. Она тебе что-то рассказывает, пока ты спишь. Лжёт тебе.

Амос покачал головой, словно хотел всё прояснить. Марен вздохнула.

– Подумай сам. Ты помнишь, как я привела тебя в эту комнату?

– Я не знаю. У меня в голове всё перемешалось. – Амос на миг умолк. – Я даже не знаю, правда ли то, что происходит прямо сейчас.

– Правда. Но я не приводила тебя сюда. Это сделала Обскура. А потом она напоила тебя чем-то вроде зелья для контроля над разумом и сказала, что это я во всём виновата. – Марен не могла скрыть ярости в голосе. – Ты должен мне верить, даже если тебе не хочется.

Амос с силой потёр глаза и уставился в пол.

– Я… верю тебе. Я начинаю вспоминать. Дай мне минуту.

Марен нетерпеливо топнула ногой. У неё не было и минуты, но Амосу требовалось время, чтобы привести мысли в порядок. Он снова потёр глаза и сделал несколько медленных вдохов.

– Хорошо, – сказал он. – Мне кажется, я помню, как ты заперла меня здесь, но я также помню историю, которую ты рассказала мне в автобусе. Я должен выбрать, во что верить прямо сейчас, и я выбираю тебя.

Марен сглотнула ком в горле.

– Я должна найти выход отсюда. Поможешь мне?

Амос неуверенно поднялся на ноги и кивнул.

– Пойдём.

* * *

При мысли о том, что она оставляет Лишту в этом подвале, пусть даже до тех пор, пока сама она не сможет сбежать и добраться до полицейского участка, Марен сделалось плохо. Увы, они с Амосом не смогли бы тащить бабулю, пока искали выход. Если Обскура вернётся, им придётся бежать – либо из театра, либо обратно в свои комнаты, а это невозможно сделать, таща за собой спящую бабушку. Марен ещё раз проверила оба конца коридора, после чего они выскользнули из комнаты Амоса.

– Я проголодался, – сказал он.

В ответ у Марен заурчало в животе. Они прокрались по лестнице на сцену и порылись в ведрах в поисках чего-нибудь съедобного, но увы, съедобного оказалось всего ничего: пригоршня листьев мяты, мармелад с корицей, несколько разломанных солёных крекеров.

– Мне кажется, мы пришли этим путём, – сказала Марен, указывая на заднюю часть зала. – Посмотрим, открыта ли ещё дверь.