Поход Мертвеца

– Отчего ты так беспокоишься насчет тракта, уважаемый? – спросил Мертвец, поглядывая в сторону посланника: тот стоял у борта, вглядываясь в далекие горизонты. Небо затянуло белым, легкий ветерок с севера, хоть и несильный, да зябкий, напоминал о неизбежной зиме, до которой оставалось меньше двух месяцев. В лесах Кривии она приходила и того раньше. – Урмунд всегда пользовался этой дорогой, до смуты особенно, больше скажу, если б не она, вряд ли я на свет появился.

– Вот как? Почему же?

– Я рожден чревосечением, которое делали врачи из республики, частые гости на севере страны, да и не только. В сравнении с ними, кривичи выглядят дикарями, да и хорошо, что покойная царица позволяла работникам из Урмунда селиться у нас. Они нас обучали, помогали…

– Зарабатывали деньги, ничем не гнушаясь, вводили в искушение и сеяли свою бесстыдный, уродливый, противоестественный образ жизни. Неудивительно, что пораженные тлетворным влиянием Урмунда земли не приняли нового царя, а раскололи страну кровавой усобицей – север всегда был против истинного государя.

– То есть Бийцы, как я понимаю.

– Именно что. Потому их изгнали в первую голову.

– Урмундцы сами ушли. К сожалению.

– Тебе, наемник, только так и говорить, ведь ты воспитан ими.

– Их стараниями я вообще появился на свет, ты забыл.

Гонец помолчал мгновение, но продолжил, внутри клокотало.

– Урмунд только и умеет, что пожирать. Махонькая держава беглецов за четыре века превратилась в самое крупное государство, но не угомонилось, все расширяется, растет, как клоп. Пьет кровь, жрет земли, не в силах остановиться. Все племена и государства полуострова подмяло, а сколько их было? – тьмы. Но мало, теперь вот Эльсиду взяла, но ладно ее, это их родина, ее необходимо подмять. Урмунд дальше полез, на западе захватил немало царств, на север вот распространился. Рано или поздно Кривия встанет у него на пути. Не сейчас, но через десять, двадцать лет точно. Если чудовище не лопнет, – и тут же: – Вот ты, боец с чудищами, ты же жил в Урмунде, выкормлен в нем, выпестован, неужто не замечаешь жуткой его сущности?

– Замечаю, почему нет. Но мне она видится приятней.

– Значит, рабство тебе по душе. А не ты ли говорил…

– Рожденный в Урмунде является свободным, даже если он дитя раба. Да и рабы могут освободиться от бремени, если они не колодники, не подонки. Но это решает суд.

– Суд. Смешное слово. Сброд, а не суд.

– По-твоему, гонец, если человек низкого рода, так значит он не может выучиться законам…

– Ничему смерд не выучится. Разве убивать да грабить. Только род решает, стать человеку или нет, возвысится или сгинуть. Ничто иное. И не говори мне про консулов, вышедших из крестьян, рабочих и прочих полукровок. Это не цари, посмешище. Хорошо хоть на год избирают. Неудивительно, что в Урмунде что ни год, то смута.

– В Кривии, я смотрю, тишь да гладь.

– Будет! Очень скоро. Ибо на трон взошел богоизбранный правитель, помазанник и смиренник, истинный государь, который приведет свое отечество к процветанию и могуществу, уймет народ и заставит его покорствовать мудрости и воле царя.

– Все цари считают себя богоизбранными и незаменимыми. Вот только как же часто их топят в собственных банях, жгут на кострах или просто рубят на куски.

– Пока зарубили только вашего диктатора.

– Так он мой или я ваш? – гонец смутился, однако, произнес:

– По праву рождения ты подданный царя Кривии.

– По закону я гражданин Урмунда. И не забывай, гонец, два года назад прежний правитель Кривии был предан и сослан на север, верно, перед этим, он тоже считал себя всем.

– Он не мог, ибо Тяжак никак не являлся престолодержателем, лишь его сын. Он обычный дворянин, поднявшийся слишком высоко. Небогатый умом, но жадный и ничтожный. Потому и предан и проклят. Не удивлюсь, что Пахолик приложил к тому руку. Каков отец… – он не продолжал.

– Скажи, гонец, ты хоть раз был в Урмунде? – после недолгого молчания спросил наемник. Тот хмыкнул презрительно.

– Разумеется был, и не один раз. Довольно часто.

– Зачем же так часто, ведь тебе омерзительна республика.

– А оттого часто, наемник, что всю жизнь я служил истинному государю. Мне приходилось ездить в Урмунд по делам царя: договариваться, упрашивать, улещивать. Конечно, по молодости лет я был лишь переписчиком и переводчиком в большом посольстве будущего государя, больше года мы находились в разных городах республики, больше в столице, нам удалось сделать немало. Прежде всего – Урмунд не вступил в нашу, разъедаемую распрями страну ни на чьей стороне, прекратил всякие сношения с Тяжаком и перестал претендовать на наши земли – а именно, город Утху. Посольство вернулось с большим успехом, а там и государь взошел на престол.

– И больше в Урмунде ты не был?

– К чему ты клонишь, наемник? Что я на самом деле, развратен, корыстолюбив и тщеславен, что я предаю свое отечество в чужом мире, чуждом моей вере и духу? Ты заблуждаешься, пытаясь вывести меня таким образом на чистую воду. Я и так чист.