Поход Мертвеца

Просека привела на неширокий тракт, ведущий вдоль заброшенного тракта, только двумя милями западнее. Все поселки расположились вдоль него, а их, к искреннему удивлению не только наемника, но и самой четы, оказалось превеликое множество. Мертвец слышал, что при покойной царице в Реть переселилось от силы пара тысяч землевладельцев, крохи, если вспомнить, сколько их жило прежде. Но во времена смуты поспешили воспользоваться обстоятельствами очень и очень многие. А потому наскоро возведенные избы, да что там, строящиеся вот сейчас, невзирая на метели и морозы, встречали путешественников в каждом поселке, на этой тайной дороге через Реть. Поселения, впрочем, тоже считались тайными, хотя, если вспомнить, какие об этих местах ходили жуткие слухи, вряд ли кто-то даже принужденный приказом отправился бы столь глубоко в Ретский лес. Даже те, кто держали оборону от призраков на бывшей приграничной дороге из Тербицы через сгоревший дотла Истислав в Шат, даже они не знали, что происходит в лесах. Мертвец беседовал с темником Истислава, он и словом не обмолвился о таком оживлении в глубинах Рети, напротив, почитал эти места глухими и пустынными, а потому предлагал во избежание встречи с дозорами князя Бийцы ехать именно там.

Первым делом пленников свезли в избу старосты. Ретичи, народ древний, чтящий обычаи далеких предков, живших здесь в богами забытые века, и ныне назначал главами всех своих земель священников бога огня, и одевавшихся как в давнопрошедшие времена и читавших те же книги, что их праотцы, и судящих теми же законами. Поскольку порешенные ретичи оказались полукровками, спрос как с четы, так и с самого наемника уменьшался значительно. Да, этот народ тщательно следил за чистотой и веры и крови, этого не отнять. Поместному священнику из встяжников, прибывшему возглавить поселение из самого Метоха, ничего не оставалось, как передать дело сразу в столицу. Суд в новых поселениях не производился по делам особого устава, разве что мелкие разбирательства, ведь хоть и древен закон, но все равно требовал участия троих встяжников, а в таких местах обычно имелся лишь один – сам глава. Потому и отправили возок с тремя чистыми кровью и одним нечистым, которого даже касаться запрещалось, дабы не осквернить сосуда веры, поскорее в столицу, где уж точно найдется и суд и разбирательство над безвинным сыном, который один и достоин попасть в святая святых Метоха – покои монастыря на острове. А там будет разрешена с помощью «Книги сочтенных теней» его судьба. И раз уж такая участь постигла сына проповедника из рода священнослужителей и ведуньи того же колена, решение вынесет кто-то из чистителей Синода – высшего органа власти в Рети.

А пока же возок неспешно двигался к своей цели. До Метоха ехать по такой погоде дней пять-шесть, наскоро мощеная лиственницей дорога позволяла двойке развить хорошую скорость и с легкостью проходить по полтора дня пути за сутки. Развязка неумолимо приближалась, и, видно, потому прежде скорбно молчавшие родители вдруг стали пытать наемника вопросами о том, чего воротить никак нельзя. Больше старалась Байя, она будто очнулась от долгого сна и ныне, ожив, обеспокоилась о судьбе проводника, разделявшего их общую долю. Именно это никак не давало ей покоя, сколько бы и как бы ни отвечал ей наемник.

– Напрасно ты не ушел на прошлом привале, – говорила женщина. – Для такого мастера как ты, оторваться от охраны не составит труда.

– Охрана сама рада моему уходу. Только я не один, уйду – вас обвинят в сокрытии орудия преступления, пусть даже мои слова для Синода только ветер, играющий смыслами.

– Со смыслами, – поправил Повед. – Байя права, тебе лучше уйти.

– Не хочу оставлять вашего сына одного.

– Вот этого я не могу принять, даже от тебя, – ведунья решительно тряхнула головой

– Потому что я наемник или не ретич?

– Потому что это мой сын, мы за него в ответе.

– Вы уже ответили как смогли. Теперь мой черед.

– Я не понимаю твоего упорства, – снова встрял проповедник. – Все пойдет так, как было известно изначально. Ты не сможешь ничего поменять, тем более сейчас. Только твой уход еще как-то…

– Знаешь, Повед, у меня тоже была семья. Сын. Сейчас ему – через месяц – исполнилось бы десять.

Кажется, сколько ни говорил он прежде, оба только сейчас услышали слова наемника. Или поверили им.

– Что с ним стало?

– В три года его, мою жену, ее отца и мать и нашу служанку, всех, кто находился в доме, убили.

– Кто? – Мертвец покачал головой.

– Я не стану рассказывать. Ни кто убил, ни как я тщетно пытался отмстить, ни что стало после. Нет, что стало после, вам известно.

– Двух лет недостает, – вдруг произнес Повед. И тут же добавил: – Прости, я не хотел.

– Все верно, в них я пытался мстить, выжить, выбраться, а потом встретил одного скитника неподалеку от Кижича. – Он не продолжал, вспоминая монаха-расстригу Ремету и его злые истины, неспешно проникавшие в разум поселившегося в избушке у дороги. Несколько месяцев наемник делил с ним хлеб и кров. Уходя в свой первый поход, пробовал на язык новообретенное имя, поворачивая его так и эдак, смакуя.