Поход Мертвеца

– И ты… – мысль прервалась, сменившись другой. – Ты и в доме ведьмы тоже помогла, ведь так? Я не чувствовал себя, ни рук, ни ног, лишь желание и безумную усталость. И все же смог взять кинжал и вспороть ей горло. – Байя молчала. Мертвец усмехнулся, затем, не выдержав, расхохотался. – Вот оно как. Красиво. Значит, мне голову с плеч, а вас вон из царства. Воистину Жнец был прав, не стоит заключать сделки с женщинами.

– Ты можешь повернуть лошадь и уехать обратно в Утху, – влез Повед. – Отныне наше соглашение завершено. Ты привел нас в Реть.

Мертвец плюнул ему под ноги.

– Поздно. – Из леса выходил отряд человек в двадцать белых плащей. Плохо вооруженные и, скорее всего, не обученные сражениям сообща, они не представляли серьезной силы. – Я мог бы их разметать, но они отыграются на Сиромахе. Ладно на вас, но я имею дурную привычку щадить детей. Это у меня еще с Урмунда.

– А что там?

– Не все ли равно, Байя? Ты сделала свое дело, радуйся хотя бы за сына.

– Мне хочется плакать.

– Так плачь. – И обращаясь к высунувшемуся вперед с оббитым мечом малорослику: – Командир? Я сдаюсь, препроводите нас до Метоха.

– Так и сделаем, только сперва отдай оружие.

– Нет. Я даю слово, что не стану вас убивать и подчинюсь. Но никому из них вы не сделаете ничего дурного.

– Ты не ретич, чтоб мы верили слову.

– Так поверьте им, они ретичи и мои наниматели. Байя, поговори с командиром, легче станет.

Женщина вытерла слезы, подошла к белому плащу и произнесла несколько слов на ретском. Тот кивнул, коротко гаркнул; копья поднялись, луки опустились, недружное воинство окружило их и потребовало спешиться.

Следующие дни их везли в возке вчетвером, да еще на крыше и на козлах непременно находился кто-то из сопровождения. Хорошо хоть лошадь сменили парой, иначе бедная точно не осилила бы тащить всех по крепчающему насту.

Погода развиднелась, солнце палило совершенно по-весеннему, однако хорошего тепла в просквоженный недавней бурей лес не давало, потому и снег, тая днями, замерзал ночью, образуя все более твердую корку на дороге, проломить которую становилось все тяжелее.

Поначалу их свезли в поселок, что располагался буквально милях в десяти от места стычки. Надежно заперев возок, плащи взяли лошадь под уздцы и потащили за собой, в лес; сквозь узкие оконца сидевшие внутри наблюдали, как возок сошел со старого тракта и потащился узкой просекой на запад. Мертвец спросил, куда их отправляют, ему коротко ответили – староста решит, на этом переговоры и завершились. Спрашивал Сиромах, но его ответом не удостоили, родители так же хранили молчание, он стал узнавать у наемника, что произошло.

– Твои папа с мамой считают предзнаменованием то, что я принял ретскую гвардию за обычных разбойников. Хотя трудно ошибиться, ведь они и денег требовали, и одеты и вооружены как оборванцы.

– Ты мог бы их не убивать. Мама, он ведь мог их не убивать, – и не дожидаясь ответа, которым ему за несколько дней просквозили голову, – можно было обойтись и без крови и без мучений. Я бы и так выбрал, коли сказали, что от меня зависит и так надо, и бог требует. Просто сказали бы.

– От знаков не уйдешь, – коротко отрезал Повед, он всегда заканчивал подобными словами разговоры в недолгом, но мучительно тянущемся пути через Реть. – Знаки это всё: для нас, для тебя. Всё, что случилось, должно произойти. Это и наша и твоя доля.

После чего запахивался в меха. Лицо становилось каменным, мысли сосредотачивались на чем-то своем, на случившемся или только грядущем с роковой неизбежностью. Сиромах отступал, снова обращаясь к наемнику. И лишь иногда к матери: Байя то миловала его, то старалась быть строгой и непреклонной, и то и другое давалось ей с видимым трудом, происшедшее пригибало ее к земле, пыталась ли она ободрить сына или показать ему напускную решимость перед лицом неизбежного.

– А ты, – не выдерживал мальчик, – ты как считаешь, все так и случится, как начертано? Или… – обычно тут он обрывал себя.

– Ничего для меня не начертано. Но в любом случае, до прибытия в Метох с нами точно ничего не случится.

– Я боюсь вас всех потерять. Я… я чувствую, что уже вас теряю. Мам, но ведь можно же было как-то иначе…