Поход на Бар-Хото

– Я был здесь по другому вопросу, и Шибаев попросил меня зайти к вам вместе с ним, – почему-то решил он объяснить, что́ его вчера ко мне привело. – Я старше по рангу, ему хотелось узнать мое мнение о вас. По дороге он изложил мне вашу биографию, поэтому я вас и узнал. Изменились, конечно, за двадцать лет, но узнать можно.

– Вы меня ни с кем не путаете? – насторожился я. – Двадцать лет назад вы были ребенком.

– Я узнал вас по фотографии. Она есть у нас дома, я помню ее с детства. На ней вы с группой русских и монгольских офицеров стоите у дворца Богдо-гэгена в Урге… в Улан-Баторе, – поправился он. – Офицер рядом с вами – подхорунжий Цаганжапов. Это мой отец.

Камень свалился у меня с души. Избавленная от гнета, она всеми фибрами раскрылась навстречу своему маленькому счастью – знать, что завтрашний день будет похож на вчерашний.

Цаганжапов был старше меня лет на десять, но оказалось, что он не только что жив, а бодр, читает без очков, работает вахтером в Педагогическом институте. Сын с удовольствием мне об этом сообщил.

Расслабившись, я предложил продолжить разговор за чаем. Он отказался под предлогом, что у него мало времени, вот-вот пойдет последний автобус в город, и отступил к забору, увлекая меня за собой. Теперь со стороны поселка нас загораживал палисадник перед хибарой доносчика-слесаря. «Не хочет, чтобы его видели со мной», – догадался я.

– Я рассказал отцу о нашей встрече, – сказал он. – Отец очень взволнован и хочет с вами повидаться. Ему нужно сказать вам что-то важное.

– Буду счастлив, – отозвался я. – Когда?

– Тут главное – где. Они с матерью жили в Селенгинском аймаке, после ее смерти я перевез отца к себе. Домой я вас пригласить не могу, отпускать его к вам тоже не хочется, – он задумался. – Давайте сделаем вот как… Фамилия Адамский вам о чем-то говорит?

– Да, – удивился я, что ему она известна. – Крупный тибетолог и монголист, специалист по буддизму. Эмигрант. Живет, кажется, в Лондоне.

– Жил, – уточнил Цаганжапов-младший. – Теперь решил вернуться в СССР. Прошел с экспедицией от Гималаев до Монголии, собрал коллекцию экспонатов для советских музеев и сейчас находится в Улан-Баторе. Оттуда приедет к нам. На тридцатое сентября, это воскресенье, назначена его лекция в пединституте, там вы с отцом могли бы встретиться. Начало – в час дня. Придете к двенадцати, посидите в институтском буфете, потом пойдете на лекцию. Отец договорится со сменщиком и освободит этот день. Вам ведь разрешено по выходным выезжать в Улан-Удэ?

Я сказал, что да, но с письменного разрешения Шибаева. В заявлении надо указать причину поездки, и если он сочтет ее уважительной, выдаст разрешение на определенный день, с такого-то часа до такого-то.

– У вас в запасе еще две недели. В качестве основания для поездки укажите посещение зубного врача… Хотя нет, это легко проверить. Напишите лучше, что хотите взять в республиканской библиотеке необходимые вам для работы книги. Только действительно их возьмите, – попросил Цаганжапов и заторопился к автобусной остановке.

19

Перебежчик сказал правду: через пару дней пушка была готова. На закате, едва бригада покончила с ужином, китайцы на лебедке втащили ее на угловую башню и установили на лафете. В бинокль я определил, что покрытый защитной краской ствол сделан из железной, видимо, трубы диаметром три-четыре дюйма по всей длине, без утолщения в казенной части. Должно быть, в резиденции здешнего амбаня, после революции отошедшей к фудуцюню, имелся водопровод или даже канализация с металлическими, а не керамическими трубами. В задней части ствола я рассмотрел что-то похожее на прицельные приспособления, наверняка носившие декоративный характер.

Наши цырики усеяли обращенный к крепости склон холма между лагерем и главными воротами. Здесь они оказались в пределах досягаемости винтовочного выстрела, но любопытство – в крови у монголов, оно в них пересиливает страх. Так уссурийский тигр, рискуя шкурой, выходит из тайги посмотреть на грохочущую лесопилку.

Сам я был абсолютно уверен в нашей безопасности. Полковник Лян не для того затеял этот спектакль, чтобы распугивать публику ружейным огнем со стен, его цель – продемонстрировать нам, что при попытке штурма Бар-Хото мы будем иметь дело с артиллерией.

Подошли Наран-Батор с группой офицеров и Зундуй-гелун с дербетами. Мы с Цаганжаповым и присоединившимся к нам Дамдином стояли отдельно от того и другого.

– Китайцы могут подделать всё что угодно, – говорил Дамдин. – Я видел сработанные ими ходики, которые не ходят, и кофемолку, которая не мелет. Они думают, что, если точно скопировать внешность какой-нибудь вещи и долго делать вид, будто пользуешься ею как настоящей, она заработает на скопившейся в ней энергии веры в ее подлинность. Есть очень характерная китайская притча о шляпе…

Мое внимание было поглощено происходящим на башне, но я отметил, что сейчас он похож на себя прежнего.