Похоть

Продолжая удерживать Честити рукой за плечо, Тейн легонько укусил ее шею, потом ключицу. Когда он склонился над Честити, она ощутила себя завернутой в кокон его красоты и тяжелого облака чувственности, мерцавшего вокруг нее.

Взгляд девушки скользнул по отражению в зеркале, и она потеряла дар речи, пораженная эротической картиной — она сама, сидящая в кресле полностью обнаженной, и этот незнакомец, одетый, за ее спиной.

Лежавшая на плече Честити рука, сильная, мужественная, контрастировала с нежностью прикосновения кружевной манжеты, задержавшейся на ее груди. Золото маски обольстителя сверкало на фоне бледности кожи Честити, и, бросив мимолетный взгляд на его губы, порхавшие над ее плечом, в опасной близости от груди, воплощенная добродетель вновь впилась глазами в отражение. Она просто не могла отвести взгляд от яркой картины распутства, застывшей в зеркале.

— Это не распутство, — прошептал незнакомец, сжимая плечо Честити и медленно скользя губами по ее горлу, — а обольщение.

Как же чутко откликалось ее тело на звук его голоса! Подумать только — одно-единственное слово, а сколько в нем слышалось страсти, греховности. «Обольщение…»

Пальцы сами собой потянулись к маске, и незнакомец позволил Честити стянуть ее со своего лица. Его веки распахнулись, и перед добродетелью предстали сверкающие синие глаза и лицо, столь красивое, что захватывало дух… Лицо мужчины, ставшего для нее всем.

— Тейн… — прошептала Честити.

Улыбнувшись, он мягко вытянул колпачок духов из ее пальцев и провел им по ее груди, ненадолго задержался на ареоле, а потом легонько щелкнул по соску. Честити чуть не задохнулась, заметавшись на кресле, и Тейн придержал ее на месте, обняв за плечи. Его рот оказался так близко к ее губам…

— Тсс, — еле слышно произнес Тейн, снова щелкнув по соску прохладным наконечником пробки. — Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь услышал ваши крики и обнаружил вас за подобным занятием, не так ли?

Их взгляды встретились в зеркальном отражении, и Честити увидела порочную вспышку в живых и блестящих синих глазах.

— Я сплю.

— Только если вам нравится так думать.

— Даже в своих снах я не могу окончательно скинуть этот покров добродетели.

Смущение вдруг пронзило тяжелое облако вожделения, затуманившее ее сознание, но Тейн крепко обнял Честити за талию, удерживая ее в кресле.

— Вы краснеете, но не от возбуждения, а от стыда. Нет ничего позорного в страстном желании, Честити. Истинный позор заключается в вашем отказе отдаться блаженству и подарить мне восторг видеть вас, возносящуюся к его вершинам.

Тело Честити буквально воспламенилось от этих слов, и Тейн снова коснулся ее, но не рукой, а кончиком колпачка от духов. Разгадав намерения темного принца, Честити попыталась встать, положить конец этому странному видению, но он не дал ей подняться, а лишь скользнул рукой с колпачком ниже, по впадине между ее грудей к животу, где принялся кружить прохладным куском хрусталя над пупком. Замерев на месте, Честити увидела, как ее бедра будто сами собой распахнулись, обнажив перед Тейном все…

— Да, вот так, — одобрительно промурлыкал он.

Его аромат снова окутал Честити, снова заставив голову и тело безвольно обмякнуть. Тейн провел языком по ее горлу, в такт с медленно скользившим вниз хрусталем, и Честити дернулась, призывно приподнимая бедра в развратном приглашении.

— Закиньте ноги на ручки кресла.

О, добродетельная Честити не могла этого сделать! Но она повиновалась Тейну, хотя отчаянно боролась, желая ослушаться его приказа.

— Вы околдовали меня!

— Возможно, — прошептал обольститель и искоса посмотрел в зеркало. Теперь он изучал Честити, ее распахнутое перед ним тело. Наблюдал, как его рука спускается все дальше. Движется к ее лону и потирает хрустальным наконечником ее завитки, кружа по ним медленно, соблазнительно. Его пальцы, легко касавшиеся груди Честити, теперь сжали сочную плоть. Все больше склоняясь над своей добродетелью, он поднес ее пышные холмики к своему алчущему страсти рту.

— Нет! — вскричала Честити, задыхаясь и корчась на кресле, когда горячий язык Тейна омыл ее сосок, а прохладный наконечник из хрусталя проник между складками ее лона.

Это было неправильно. Безнравственно, распутно — то, что она так наслаждалась этим действом! Но… о-о-о… какое же блаженство волной накрыло Честити, когда Тейн взял ее сосок между губами и втянул его ртом, медленно посасывая! А его рука между бедрами обольщаемой невинности скользила вверх-вниз, поглаживая, разделяя сочившиеся влагой изгибы лона — уже не остроконечным колпачком, а округленной, выпуклой головкой пробки.

Честити объяла дрожь, а с уст неумолимо рвался крик — не страха или потрясения, а страсти, которая только нарастала, заставляя сокровенную частичку тела между бедрами гореть, моля о сладостной разрядке.