Похождения Тома Соуэра

Лтніе вечера длинны; было еще не темно. Томъ пересталъ свистать: передъ нимъ стоялъ незнакомецъ, — мальчикъ, чуть-чуть побольше его. Всякая новая личность, какого бы то ни было пола и возраста, была внушительною диковинкою въ бдномъ, маленькомъ поселк С.-Питерсборгъ. Этотъ мальчикъ былъ хорошо одтъ… слишкомъ хорошо одтъ для будничнаго дня. Это было просто изумительно. Шапка у него была преизящная; наглухо застегнутая блуза изъ синяго сукна нова и чиста; такого же вида были и его панталоны. И онъ былъ въ башмакахъ, хотя была всего еще только пятница! Даже галстухъ онъ носилъ, какую-то свтлую ленточку! Вообще, онъ смотрлъ горожаниномъ, что такъ и задло Тома за живое. Чмъ доле глядлъ Томъ на великоляное чудо, чмъ боле вздергивалъ онъ свой носъ передъ такимъ щегольствомъ, тмъ дрянне и дрянне начиналъ казаться ему его собственный костюмъ. Ни который изъ мальчиковъ не произносилъ ничего. Если одинъ двигался, другой двигался тоже, но бокомъ, описывая кругъ. Они оставались лицомъ къ лицу и не спускали разъ другъ съ друга все время. Наконецъ, Томъ проговорилъ:

— Я тебя прибью.

— Посмотрю, какъ ты попробуешь!

— Что же, я могу.

— Вотъ, и не можешь.

— Нтъ, могу.

— Нтъ, не можешь

— Могу.

— Не можешь.

— Могу.

— Нтъ.

Наступаетъ неловкое молчаніе. Погодя, Томъ спросилъ:

— Какъ тебя звать?

— Теб какое дло?

— А такое, что хочу на своемъ поставить.

— Ну, и поставь.

— Станешь говорить много, такъ и увидишь.

— Много… много… много! На теб!

— О, ты думаешь, это очень остроумно? Да я отколочу тебя, если захочу, даже если мн одну руку привяжутъ за спину!

— Такъ отчего-же ты не длаешь этого? Говоришь только, что можешь.

— Смотри, сдлаю, если будешь дурака валять.

— А я видалъ и цлыя дурацкія семьи.

— Умно!.. Ты, кажется, воображаешь себя чмъ-то важнымъ?

— О, что, это за шапка!

— Скомкай ее, если она теб не нравится. Вотъ, попробуй-ка ее сбить; кто только тронетъ, тому будетъ смазь.

— Ты лгунъ!

— Самъ такой.

— На словахъ храбришься, а самъ ни гу-гу!

— Ну, прочь, иди своей дорогой!

— Поговори еще и я теб голову камнемъ размозжу.

— О, разумется, ты готовъ.

— Да, готовъ.

— Такъ отчего же не пробуешь? Отчего только на словахъ все?.. Отчего не хочешь?.. Оттого, что боишься!

— Не боюсь.

— Боишься.

— Нисколько.

— А боишься.

Опять молчаніе, но тоже взаимное наблюденіе и передвиженіе бокомъ. Они стоятъ теперь плечомъ къ плечу. Томъ говоритъ:

— Убирайся отсюда!

— Самъ убирайся!

— Не хочу!

— И я не хочу!

Они стояли, каждый выставя ногу подъ угломъ для опоры, сильно и яростно пихали другъ друга и такъ и пылали взаимною ненавистью. Но ни который изъ нихъ не могъ одержать верхъ. Побившись до того, что оба они раскраснлись и запыхались, они разступились, но съ опасливой осторожностью, и Томъ сказалъ:

— Ты трусъ и щенокъ. Я напущу на тебя моего большого брата, а онъ можетъ искалчить тебя однимъ мизинцемъ, и я попрошу его это сдлать.

— Очень боюсь я твоего большого брата! У меня братъ побольше его; онъ можетъ даже перебросить твоего черезъ этотъ заборъ. (Оба брата существовали только въ воображеніи).

— Это вранье!

— Не вранье еще оттого только, что ты такъ говоришь.

Томъ провелъ въ пыли черту большимъ пальцемъ своей ноги и сказалъ:

— Если ты осмлишься переступить черезъ это, я отколочу тебя такъ, что ты и не встанешь. Кто только осмлится, получитъ загвоздку!

Новый мальчикъ быстро шагнулъ черезъ черту.

— Ну, — сказалъ онъ, — чмъ похваляться, докажи-ка на дл!

— Отстань; уходи лучше добромъ!

— Нтъ, ты все только общаешь; зачмъ не длаешь?

— Клянусь, что сдлаю за два цента!

Новый мальчикъ вынулъ изъ кармана дв большія мдныя монеты и подалъ ему ихъ насмшливо.

Томъ швырнулъ ихъ на землю, и въ тоже мгновеніе оба мальчика уже валялись и бились въ пыди, вцпившись другъ въ друга, какъ коты. Въ продолженіи минуты они тузили одинъ другого, рвали себ взаимно платье и волосы, щипали и царапали носы и покрыли себя грязью и славой. Наконецъ, смутная картина выяснилась, и сквозь дымъ сраженія обрисовался Томъ, сидящій верхомъ на новомъ мальчик и угощавшій его кулаками.

— Говори: довольно! — сказалъ онъ.

Мальчикъ только старался освободиться. Онъ плакалъ, но боле отъ досады.

— Говори: довольно! — и кулаки продолжали свое дло. Наконецъ, пришлецъ произнесъ чуть слышно: «Довольно!» и Томъ отпустилъ его, говоря: «Это теб наука; впередъ будешь знать, съ кмъ шутить!»