Похождения Тома Соуэра

Новый мальчикъ пошелъ, отряхивая грязь съ своего платья, плача и отдуваясь; онъ оборачивался по временамъ, трясъ головою и грозился отдлать Тома, «когда поймаетъ его въ другой разъ», на что Томъ отвчалъ насмшками. Онъ двинулся съ мста побдоносно, но лишь только онъ повернулся спиной, новый мальчикъ схватилъ камень, пустилъ его, угодилъ Тому какъ разъ между плечами и затмъ «повернулъ хвостъ» и помчался, какъ антилопа. Томъ гнался за лукавцемъ до самаго дома и узналъ такимъ образомъ, гд онъ живетъ. Онъ занялъ позицію у входа, вызывая въ поле врага; но врагъ только строилъ ему рожи изъ окна, а выдти отказывался. Наконецъ, появилась мать врага и обозвала Тома гадкимъ, злымъ, подлымъ ребенкомъ и велла ему идти прочь. Томъ пошелъ, но заявилъ, что только «отлагаетъ расправу» съ этимъ мальчишкой.

Онъ воротился домой порядочно поздно въ этотъ вечеръ и встртилъ засаду въ образ своей тетки въ то время, какъ старался вскарабкаться къ себ незамтно черезъ окно; а она, увидавъ, въ какомъ вид было его платье, утвердилась непоколебимо въ своемъ ршеніи превратить его субботній отпускъ въ тюремное заключеніе съ принудительною работой.

ГЛАВА II

Наступило субботнее утро, и весь лтній міръ засіялъ свжестью, казался переполненнымъ жизни. Въ каждомъ сердц что-то пло, а если сердце было молодо, то псня просилась и на уста. Каждое лицо дышало весельемъ, каждый шагъ такъ и подмывало. Рожковыя деревья были въ цвту и наполняли благоуханіемъ воздухъ.

Кардифскій холмъ, по ту сторону поселка и высившійся надъ нимъ, утопалъ въ зелени и находился достаточно далеко, для того чтобы казаться краемъ услады, полнымъ дремы, покоя и обаянія.

Томъ появился на боковой дорожк съ ведеркомъ блой краски и кистью на длинной ручк. Онъ посмотрлъ на изгородь, и весь блескъ природы померкъ передъ нимъ, и душа его преисполнилась скорби. Тридцать ярдовъ грубаго теса въ девять футовъ вышиной! Ему показалось, что вся жизнь одна пустота и существованіе одно бремя. Онъ обмокнулъ со вздохомъ свою кисть и провелъ ею по верхней доск; повторилъ этотъ пріемъ, мазнулъ еще разъ, сравнилъ это ничтожное окрашенное пространство со всмъ объемомъ неокрашеннаго забора и опустился въ безсиліи на древесную кадку. Въ это время Джимъ направлялся къ калитк, подпрыгивая съ жестянымъ ведромъ и напвая «Двки въ Буффало». Ходить за водою къ мстной водокачалк казалось всегда Тому самымъ ненавистнйшимъ дломь, но теперь онъ взглянулъ на это иначе. Онъ сообразилъ, что у водокачалки собиралось общество. Блые, цвтные и черные мальчики и двочки толпились здсь, ожидая своей очереди, сидли, обмнивались игрушками, ссорились, дрались, звали по сторонамъ. Онъ вспомнилъ тоже, что, хотя водокачалка была всего въ какихъ-нибудь полутораста ярдахъ, Джимъ не возвращался никогда съ ведромъ воды раньше, чмъ черезъ часъ, и даже при этомъ кому-нибудь надо было сходить за нимъ. И Томъ сказалъ:

— Слушай, Джимъ, я схожу за водою вмсто тебя, если ты тутъ за меня немного покрасишь.

Джимъ потрясъ головою и отвтилъ:

— Нельзя, масса Томъ. Старая госпожа велла мн принести воды и не останавливаться, чтобы подурачиться съ кмъ дорогой. Она такъ и сказала, что масса Томъ будетъ уговаривать меня покрасить за него, но я не долженъ соглашаться, а свое дло долженъ длать. Она будетъ наблюдать за окраской.

— О, ты не смотри на то, что она говоритъ, Джимъ. Она всегда такъ толкуетъ. Дай мн ведро… Я сбгаю въ одну минуту. Она никогда не узнаетъ.

— О, не смю я, масса Томъ. Старая миссисъ говоритъ, что сорветъ мн голову за это. Право, общается!

— Она-то? Да она никого не ударитъ… Постучитъ только теб по голов своимъ наперсткомъ, такъ это разв что? Говоритъ она ужасныя вещи, но отъ словъ не больно… по крайней мр, если она при этомъ не плачетъ. Джимъ, я дамъ теб камешекъ. Я дамъ теб блую сплавку!

Джимъ началъ колебаться.

— Блую сплавку, Джимъ. Она чего стоитъ!

— Да… Вещица славная, что говорить… Только, масса Томъ, я страшно боюсь старой миссисъ…

Но Джимъ былъ лишь человкъ… и искушеніе было для него слишкомъ сильно. Онъ поставилъ свое ведро и взялъ кусочекъ сплава. А черезъ мгновеніе онъ уже несся внизъ по улиц съ своимъ ведромъ и зудящей спиной, Томъ красилъ усердно заборъ, а тетя Полли удалялась съ поля битвы съ туфлемъ въ рук и торжествомъ во взор.