Похождения Тома Соуэра

Одною изъ причинъ, заглушившихъ въ душ Тома его тайныя мученія, было то, что у него явилась новая забота: Бекки Татшеръ перестала ходить въ школу. Томъ боролся съ своимъ чувствомъ нсколько дней, гордо надясь «завить горе веревочкой». Но это ему не удалось, и онъ невольно сталъ бродить по вечерамъ около дома Татшеровъ, чувствуя себя несчастнымъ до крайности. Она была больна. Что, если она умретъ? Можно было лишиться разсудка отъ этой мысли. Ни сраженія, мы даже корсарство не занимали боле мальчика. Онъ забросилъ свой обручъ, свою летучую мышь. Вся отрада жизни померкла; кругомъ — одна тоска. Тетка начала безпокоиться и принялась испытывать надъ нимъ всякія леченья. Она принадлежала къ числу тхъ людей, которые увлекаются патентованными средствами и всми вновь изобртаемыми способами для созданія или возстановленія здоровья, и неуклонно примняла ихъ къ длу. Едва только появлялась какая-нибудь новинка въ этомъ род, она лихорадочно стремилась проврить ея чудодйственную силу, — не на себ, потому что никогда не хворала, но на всякомъ, кто случался у нея подъ рукою. Она подписывалась на всевозможные «Будьте здоровы!» и френологическія ловушки, и выспреннее невжество, которымъ были пропитаны эти изданія, насыщало ее, какъ вдыхаемый воздухъ. Весь вздоръ, который проповдывался тутъ относительно вентиляціи, правилъ при укладываніи въ постель и при вставаніи съ нея, или насчетъ того, что надо сть и что надо пить, сколько длать движенія, какое расположеніе духа поддерживать и во что одваться, — все это было свято для нея, какъ Библія, и она не замчала, что ея журналы, посвященные «здравію», обыкновенно опровергали въ текущемъ мсяц то, что совтовали въ прошедшемъ. Она была простодушна и чиста во всю свою жизнь, почему легко становилась жертвой. Собравъ свои щарлатанскія изданія и шарлатанскія средства, она мчалась съ этимъ смертоноснымъ оружіемъ на своемъ призрачномъ кон, выражаясь метафорически, и «въ сопровожденіи самихъ адскихъ силъ». Ей и въ голову не приходило, что она не олицетворяетъ собою ангела-цлителя, снисшедшаго въ образ человческомъ для врачеванія страдающихъ обывателей бальзамомъ гилейскимъ.

Въ то время было совершенно внов леченіе водою, и нездоровье Тома было ей какъ разъ на руку. Она выводила его ежедневно на разсвт въ дровяной сарайчикъ, окачивала его цлымъ потокомъ холодной воды, терла его полотенцами, жесткими, какъ скребница, приводила его этимъ въ себя, потомъ завертывала въ мокрую простыню и зарывала въ постель подъ множество одялъ, выдерживая до тхъ поръ, пока онъ не потлъ «всею душою», причемъ, какъ разсказывалъ Томъ, «душа выходила у него желтыми капельками изъ всхъ поръ».

Однако, несмотря на эти мры, мальчикъ становился все грустне, блднлъ и хирлъ. Она приступила къ горячимъ ваннамъ, пояснымъ ваннамъ, обливанію, погруженію въ воду; мальчикъ оставался унылымъ, какъ погребальныя дроги. Тетя Полли попробовала усилить леченіе легкой овсяной діэтой и нарывнымъ пластыремъ. Она смотрла на Тома въ отношеніи его емкости, какъ на какой-нибудь кувшинъ, и наполняла его ежедневно своими универсальными средствами.

Онъ сталъ уже совершенно равнодушенъ къ этимъ пыткамъ съ теченіемъ времени, и такое состояніе духа приводило ее въ отчаяніе. надо было сломить это безучастіе ко всему. Именно въ эту пору она услышала въ первый разъ о «Отнын нтъ боли». Она тотчасъ же выписала себ цлую провизію этого зелья, попробовала его и преисполнилась благодарности. Это былъ, можно сказать, огонь, только въ жидкомъ образ. Она тотчасъ же бросила водяное леченіе, равно какъ и всякое другое, и возложила все свое упованіе на «Отнын нтъ боли». Заставивъ Тома выпить чайную ложечку этого лекарства, она стала ждать съ глубочайшей тревогой его дйствія и успокоилась разомъ; душа ея обрла снова миръ, потому что «безучастіе» какъ рукой сняло: мальчикъ не оказалъ бы боле сердечнаго, порывистаго участія къ эксперименту, если бы подъ нимъ разложили огонь.

Томъ почувствовалъ дйствительно необходимость очнуться. Вести подобную жизнь могло быть достаточно романтичнымъ при его сокрушенныхъ надеждахъ, но она начинала лишаться всякой мягкости и пріобртала слишкомъ угрожающее разнообразіе. Онъ сталъ придумывать разные выходы изъ такого положенія и ршилъ, что лучше всего будетъ представиться охотникомъ до «Отнын». Онъ просилъ этого снадобья такъ часто, что надодалъ, и тетка его кончила тмъ, что велла ему принимать самому, а ее оставить въ поко. Если бы дло касалось Сида, восторгъ ея былъ бы безъ всякой примси подозрнія, но Томъ заставлялъ ее наблюдать тайкомъ за стклянкой. Количество снадобья дйствительно уменьшалось, но она не догадывалась, что мальчикъ лечилъ имъ щель въ полу гостиной.

Однажды, когда Томъ былъ занятъ именно отмриваніемъ пріема для щели, въ комнату вошелъ тетинъ рыжій котъ. Мурлыкая и поглядывая жадно на ложечку, онъ точно просилъ попробовать. Томъ сказалъ ему:

— Не проси, если не хочешь въ самомъ дл, Питеръ. Но Питеръ выразилъ, что хочетъ въ самомъ дл.

— Подумай-ка, надо-ли теб.

Питеръ зналъ, что надо.