Похождения Тома Соуэра

Они бросились бжать, спотыкаясь о пни и кусты въ темнот, въ разсыпную. Страшный вихрь бушевалъ среди чащи, заставляя ее гнуться со свистомъ. Одна ослпительная молнія слдовала за другою, одинъ громовой раскатъ за другимъ. Наконецъ, дождь полилъ, какъ изъ ведра, а поднявшійся ураганъ разносилъ его и гналъ цлыми потоками по земл. Мальчики перекликались между собой, но вой втра и грохотъ ударовъ заглушали ихъ голоса. Вс трое успли, однако, добраться до палатки и пріютились подъ ней, продрогшіе, испуганные, промокшіе насквозь. Но терпть не въ одиночку было все же большимъ утшеніемъ. Разговаривать они не могли, старымъ парусомъ такъ и хлестало; одно это уже заглушало голоса, если бы не было всякаго другого шума. Буря усиливалась и однимъ новымъ порывомъ втра сорвало парусъ съ закрпъ и унесло его прочь. Мальчики схватились за руки и побжали, падая нсколько разъ и ушибаясь, подъ защиту большого дуба, стоявшаго на берегу рки. Наступилъ самый разгаръ стихійной битвы. Молніи блистали въ неб непрерывнымъ пожаромъ, и подъ заревомъ ихъ каждый предметъ вырзывался ясно и отчетливо; деревья, пригибавшіяся къ земл, рка, вся покрытая блою пною волнъ, всплески потоковъ, образовавшихся на земл, смутныя очертанія холмовъ на другомъ берегу, все это выступало сквозь тучи, гонимыя втромъ, и косую завсу дождя. Временами, какой-нибудь лсной исполинъ не выдерживалъ натиска и падалъ съ трескомъ на окружавшія его молодыя поросли, а неумолчные громовые удары раздавались теперь, какъ пушечные выстрлы, коротко, рзко, страшные и раздирающіе слухъ. Гроза разразилась съ невыразимою силой, готовою, казалось, и разнести весь островъ, и спалить его, и потопить до вершины деревьевъ, стереть съ лица земли и оглушить все на немъ живущее. Не хорошо было юнымъ безпріютнымъ головкамъ быть не подъ кровомъ въ такую ночь!

Но битва прекратилась, наконецъ, арміи разошлись съ затихающимъ ропотомъ и угрозами, и миръ былъ водворенъ снова. Мальчики воротились въ свой лагерь, порядочно перепуганные, но увидли, что имъ можно было еще быть благодарными, потому что большая смоковница, оснявшая ихъ ложе, была разбита громовымъ ударомъ; они успли на свое счастье выдти изъ подъ нея раньше, чмъ ее сразило.

Все въ ихъ становищ было залито; съ тмъ вмст, разумется, и костеръ, а они, подобно всему ихъ поколнію, были легкомысленны и не припрятали нигд дровъ на случай дождя. Это было очень непріятно, потому что они промокли до нитки и перезябли. Изливая краснорчиво свои жалобы на это, они примтили, однако, что огонь пробрался такъ далеко подъ большой пень, у котораго онъ былъ разложенъ (найдя себ проходъ тамъ, гд этотъ пень изогнулся и отсталъ отъ земли), что чуточка его осталась незалитой; терпливо стали они трудиться и, наконецъ, съ помощью бересты и хвороста, вытащенныхъ изъ подъ лежавшихъ деревьевъ, имъ удалось развести снова костеръ. Они натащили еще хвороста, сколько могли, и у нихъ запылалъ скоро такой огонь, который ободрилъ ихъ снова. Высушивъ на немъ свою вареную свинину, они задали себ пиръ и просидли потомъ у костра, расписывая на вс лады свое ночное приключеніе, до самаго разсвта, потому что не было кругомъ ни одного сухого мстечка, на которомъ можно было бы лечь спать.

Но когда солнце взошло, сонъ сталъ ихъ одолвать, они вышли на песчаную косу и прилегли тамъ. Проснувшись, почувствовали себя изломанными и занялись очень уныло приготовленіемъ своего завтрака. Но и посл ды они не могли придти въ себя, ощущали везд ломоту и снова тоску по дому. Томъ подмчалъ эти признаки и старался воодушевить пиратовъ. Но имъ ничего не хотлось: ни игры въ камешки, ни цирка, ни купанья, ршительно ничего. Тогда онъ напомнилъ имъ о знаменитой тайн и вызвалъ нкоторый проблескъ веселости. Пользуясь этимъ, онъ предложилъ имъ новое развлеченіе. Можно было перестать быть на время пиратами и стать индйцами для перемны. Эта мысль понравилась; черезъ нсколько минутъ вс они были уже раскрашены съ головы до ногъ черной грязью, проведенною въ вид полосъ, что длало ихъ очень похожими на зебръ. Вс трое, разумется, были вождями и отправились, въ такомъ вид, на раззореніе англійскаго поста.

Потомъ они раздлились на три враждебныя племени, кидались другъ на друга изъ засадъ съ дикимъ боевымъ кличемъ, убивались и скальнировались взаимно цлыми тысячами. День былъ очень кровопролитный, слдовательно, и весьма утшительный.

Они собрались къ ужину въ лагерь, счастливые и голодные. Но тутъ возникло затрудненіе: враждующіе индйцы не могутъ преломить хлба мира, не помирясь сначала, а помириться имъ невозможно, не выкуривъ трубки мира. О другомъ порядк вещей и не слыхано. Двое изъ дикарей почти пожалли о томъ, что не остались пиратами. Однако, другого пути не было; они изъявили, насколько могли, самую пріятную готовность къ обряду, потребовали трубку и пыхнули изъ нея, въ свою очередь, какъ то слдовало.