Похождения Тома Соуэра

Томъ бросилъ взглядъ на Бекки. Ему вспомнился беззащитный, загнанный зайчикъ, на котораго нацливалось ружье. Въ эту же минуту всякое воспоминаніе о разрыв съ Бекки исчезло изъ его головы. Надо было придумать что-нибудь, сейчасъ же, въ это мгновеніе! По самая настоятельность этого лишала его возможности собраться съ мыслями… Вотъ! Придумалъ! Надо броситься къ Доббину, вырвать у него книгу и убжать!.. Но онъ поколебался съ минуту, потому время было уже потеряно: учитель раскрылъ книгу. О, если бы можно было воротить случай назадъ! Нтъ, было уже поздно и всякій путь спасенія для Бекки былъ отрзанъ. Еще мгновеніе и м-ръ Доббинсъ обвелъ глазами всю школу…и передъ этимъ взглядомъ потупились вс ученики, потому что въ немъ было нчто, наполнявшее страхомъ и сердца невинныхъ. Натступило молчаніе, въ продолженіи котораго можно было счесть до десяти; учитель насыщалъ себя гнвомъ; потомъ онъ прогремлъ:

— Кто изорвалъ эту книгу?

Все замерло. Можно было бы разслышать паденіе иголки. Молчаніе длилось и тогда онъ началъ всматриваться въ каждое лицо, ища въ немъ улики.

— Бенджаминъ Роджерсъ, ты разорвалъ книгу?

Отрицаніе. Новое молчаніе.

— Джозефъ Гарперъ, ты?

Опять отрицаніе. Волненіе Тома росло подъ медленною пыткою этого розыска. Перебравъ ряды мальчиковъ, учитель подумалъ съ минуту, потомъ обратился къ двочкамъ:

— Эми Лауренсъ?.

Она трясетъ головою.

— Грэси Миллеръ?..

Тотъ же знакъ.

— Сюзаннъ Гарперъ, вы разорвали книгу?

Снова отрицаніе. Слдующей ученицей была Бекки Татшеръ. Томъ дрожалъ съ головы до ногъ отъ ожиданія, сознавая безвыходность положенія…

— Ребекка Татшеръ… (Томъ взглянулъ ей въ лицо: оно было блдно отъ ужаса) вы изорвали… Нтъ, глядите мн прямо въ глаза. (Она подняла руки съ мольбою). Вы изорвали эту книгу?..

Въ голов Тома пронеслось молніей вдохновеніе. Онъ вскочилъ на ноги и крикнулъ:

— Изорвалъ я!..

Вся школа оцпенла при такомъ безуміи. Томъ простоялъ съ минуту, стараясь придти въ себя, а потомъ, когда онъ выступилъ впередъ для перенесенія наказанія, то благодарность и обожаніе, которое онъ прочелъ въ глазахъ бдной Бекки, показались ему достаточнымъ вознагражденіемъ и за сотню «дранья». Вдохновляясь величіемъ своего собственнаго подвига, онъ вытерплъ, безъ малйшаго крика, самую безпощадную изъ всхъ расправъ, къ которымъ когда-либо прибгалъ м-ръ Доббинсъ; выслушалъ съ равнодушіемъ и добавочный жестокій приказъ: оставаться еще два часа въ школ посл окончанія классовъ. Онъ зналъ, кто будетъ ждать у порога конца его «высидки» и не будетъ считать этого потерею времени!

Ложась спать въ этотъ вечеръ, Томъ обдумывалъ планъ отмщенія Альфреду Тэмпль, потому что Бекки съ стыдомъ и раскаяніемъ разсказала ему все, не утаивъ и своего собственнаго предательства. Но даже мстительныя мысли заслонились у Тома боле пріятными, и онъ заснулъ, какъ бы слыша надъ собою послднія слова Бекки:

— О, Томъ, какъ могъ ты быть великодушенъ до такой степени!

ГЛАВА XXI

Приближались каникулы. Учитель, всегда очень строгій, становился еще строже и придирчиве, потому что хотлъ, чтобы его школа отличилась въ день экзамена. Его линейка и розга рдко оставались теперь въ бездйствіи, — по крайней мр, среди младшаго класса. Только самые взрослые ученики и молодыя особы, восемнадцати или девятнадцати лтъ, избгали «дранья». А дранье м-ра Доббинса было очень чувствительное, потому что, хотя подъ его парикомъ и скрывалась совершенно безволосая, блестящая лысина, но самъ онъ былъ человкъ средняго возраста, нисколько еще не утратившій своей мускульной силы. По мр приближенія знаменательнаго дня, Доббинсъ обнаруживалъ вс свои тираническія наклонности, находя какое-то мстительное удовольствіе въ наложеніи наказаній за малйшія провинности. Слдствіемъ этого было то, что самые маленькіе ребята проводили дни въ страх и мученіяхъ, а ночи въ изобртеніи средствъ къ отплат за это. Они не пропускали ни одного случая насолить учителю. Но онъ стоялъ за себя и возмездіе за каждую удавшуюся продлку было такъ чувствительно и грозно, что мальчики оказывались всегда побжденными въ битв. Наконецъ, они составили общій заговоръ, выработали планъ, общавшій блестящій успхъ, и привлекли къ участію въ немъ сына живописца, рисовавшаго вывски. Онъ общалъ имъ съ большимъ удовольствіемъ свое содйствіе, потому что учитель, столовавшійся въ его семь, усплъ внушить ему уже немало поводовъ къ злйшей ненависти. Жена учителя должна была ухать къ кому-то на дачу на-дняхъ, такъ что ничто не могло помшать выполненію плана. М-ръ Доббинсъ всегда «накачивался» передъ какими-нибудь торжественными случаями, и мальчикъ заврялъ, что успетъ «продлать штуку» вечеркомъ, наканун экзаменовъ, когда его милость возведетъ себя до настоящей точки и задрыхнетъ у себя въ кресл. Потомъ онъ его разбудитъ, какъ разъ въ ту минуту, когда уже пора идти экзаменовать, а самъ убжитъ въ школу.