Похождения в Советской армии, или ДМБ-92

Лагазашвили же вместе с Чиричем был откомандирован по итоговым показателям на аэродром в Амдерму-2, где нужного перевоспитания также не получилось, чему я был свидетелем, застав их обеих в соседних одиночных камерах при приеме караула на Архангельской гауптвахте зимой 1991-1992 г.г.

Практически все напряжение во взводе исходило от этой парочки. Пройти мимо спокойно, без какой-либо до…бки с их стороны было нереально, хотя ничего особенного они и не делали. Такое ощущение, что цель их существования была – доставить всем другим какие-то пакости. Сегодня я готов оценить их роль «щуки в реке», но в то время я их тихо ненавидел и старался не пересекаться, что было затруднительно. Однако, за исключением первых эмоциональных стычек с позированием в боксерских стойках  напротив Лагазашвили, что случалось пару раз, реальных боевых действий я вспомнить не могу.

Пару недель, получив откуда-то свежую информацию, они допытывались у всех: «Кто ты по жизни?» В то время я не понимал, что речь идет об обычном вульгарном блатном жаргоне, но в запросе чувствовалось какое-то оскорбительное отношение и все, не исключая мня, старались уклониться от прямого ответа, не вступая в разговор. Максимум, что они смогли от добиться от меня, был ответ: «Футболист», что не укладывалось в парадигму и опрос начинался заново с тем же нулевым результатом.

Отдельные попытки занести «блатняк» в часть я расшифровал много позже, да и то, к счастью, изучая литературные произведения. Нас пытались заставить сидеть на корточках, причем делали это сержанты при разболтанности построения. Я противился этому, заявив, что у меня больное колено – мениск, и я не могу приседать. Это было не совсем правдой, но и не полностью выдумкой, так что избежать такого неудобного и обидного положения мне удавалось.

Сержанты, иной раз пытались внести разнообразие в нашу жизнь, вопрошая ночью: «Духи-и-и-и???», на что мы должны были по их мнению отвечать: «Мы-ы-ы-ы!!!», но тут как раз Фела с Георгием провели воспитательную работу и дальнейшие попытки отслуживших по девять месяцев сержантов почувствовать себя дедами было пресечено, так сказать, на корню. Хотя возражения в плане: «А кто же мы есть?» и были оправданны, вот только отвечать так имело смысл иного срока старослужащим и в иной обстановке. Так что все правильно сделали, по наитию прекратив этот цирк в самом начале.

Было несколько полевых выходов под известным девизом «Никто не хотел умирать». Перед самым первым действительно было тревожно – выдержу ли, хотя понимал, что уж я-то обязан быть впереди или как минимум в середине. Собственно, так и произошло. Бегали на море, что всех поначалу обрадовало, но потом выяснилось, что предстоит марш-бросок на побережье Азовского моря, до которого было несколько десятков километров. Устали сильно, но самое сложное было обойтись без воды – фляжки опустели на полпути, добежали до какого-то озера, пить хочется, а нельзя. Целью похода была возвышенность со следами окопов и огневых точек. Нашли там каску в Великой отечественной и кучу осколков – все доставили в музей. Судя по сохранившимся окопам, осколкам и отсутствию растительности там были очень тяжелые бои. Подобных походов было немного, готовили точно не спецназ.

Из разнообразивших текучку событий вспоминается, как разгружали какие-то ракеты, по виду вполне крылатые, в деревянных неплотно сбитых ящиках и весом таким, что тягать их можно было только волоком вчетвером. Разгружали под командой флотских офицеров и мичманов и если бы мне кто-то сказал, что вручную можно разобрать такого размера арсенал, созданный в средневековой турецкой крепости, я бы точно не поверил. Но разгрузили, правда умаялись куда сильнее, чем после полевого выхода. Приняли таким образом участие в разрядке и окончании гонки вооружений…

Ездили в окрестные богатые и ухоженные хозяйства убирать арбузы, дыни, персики, сливы и виноград. Толку от нас было мало. Уверен, что съели мы на куда большую сумму, чем наработали. Столько персиков и арбузов я никогда в жизни не ел и не поверил бы, что можно за один присест слопать ведро персиков, а после визита в туалет жалеть, что за пазуху поместилось совсем немного, да и то раздал землякам по прибытию в часть. Сбор арбузов плавно перетекал в арбузные сражения, а сбор винограда – в отдых под прикрытием виноградной лозы.

С грустью вспоминается время ушедшей молодости, мне очень хотелось побывать в части, особенно сильно было желание объявиться на втором году службы и сразу после. Но поглядел я сегодня на спутниковые карты и увидел, что из прежних построек остались только столовая и здание нашей роты. Все прочие разрушены. На месте штаба, где были ели, цветы, трава и кустарники видны какие-то развалины и пустырь. Войсковая часть есть, но уже совсем другая. Не осталось там ничего моего.