Похождения видов. Вампироноги, паукохвосты и другие переходные формы в эволюции животных

К середине раннекембрийской эпохи брахиоподы уже приобрели такие же раковины, как сейчас, а поначалу некоторые из них даже «подражали» хиолитам: одна створка оставалась конической, другая только прикрывала полость раковины (рис. 16.1.7). Кроме того, первые брахиоподы были очень «щетинистыми», словно кольчецы или пелагиеллы. Длинные щетинки густо покрывали край мантии и торчали сквозь каналы в створках. Однако брахиоподы сделали небольшой шажок вперед: усовершенствовали спиральный лофофор – опору, на которой можно было разместить гораздо больше ловчих щупалец, необходимых для питания и дыхания. Причем в кембрийском океане вторая функция была особенно важна. Когда к концу раннекембрийской эпохи наступил кислородный кризис, брахиоподы смогли потеснить хиолитов. На внутренней стороне раковины ринхонеллиформных брахиопод часто видны разные известковые подпорки, поддерживавшие этот важнейший орган (рис. 20.1б).

Сегодня лингула сохраняет хитиново-фосфатную раковину, вот только уже равностворчатую. Блестящая гладенькая раковина лингулы часто вводит в заблуждение: кажется, что эта брахиопода совсем не изменилась за полмиллиарда с лишним лет эволюции. Впечатление обманчивое. Сначала лингулиды (это не один вид, а множество родов обширного отряда) жили на поверхности осадка, прикрепляясь к пустым панцирям трилобитов или раковинам хиолитов с помощью коротенькой ребристой ножки. Затем стали заякориваться в грунте толстым концом удлиненной тонкой ножки (рис. 16.1.8). Позднее они научились уходить в ил с головой (хотя головы почти и не было), для чего понадобились тонкие подвижные створки. Соответственно усложнилась и система мышц, позволявшая смещать их относительно друг друга. Особенности мышечной ткани можно выявить, изучая отпечатки клеток на внутренней поверхности створок: ширина этих шестиугольничков составляет от 5 до 35 мкм, и чем они мельче, тем плотнее и мощнее были волокна прикрепленного в данном месте мускула.

При глубоком «познании» илов современным лингулидам пришлось столкнуться с нехваткой кислорода. Справились они с этой проблемой благодаря развитой системе кровеносных сосудов. Такой системы еще не было у триасовых лингулид, копавшихся, видимо, неглубоко. А вот чувствительные щетинки, ранее равномерно торчавшие во все стороны, сложились в три фильтровальных псевдосифона, которые приподнимаются над поверхностью для вывода и ввода водяных потоков. Все это позволило лингулидам, пусть и не слишком разнообразным, остаться одной из пяти групп брахиопод, доживших до наших дней. По меньшей мере 21 другая группа исчезла еще на кембрийско-ордовикской заре палеозойской эры.

Современные брахиоподы заметно различаются по типу личиночного развития, но сохранился ли хоть один из вариантов такого развития с давних, кембрийских, пор, или все это новшества ныне существующих групп, определить непросто. (Никому ведь в голову не приходит, что 40 млн лет назад хоботные выглядели как африканский слон или шерстистый мамонт, а со времен первых брахиопод времени утекло на порядок больше.) Древние формы, вероятно, сразу выделяли обе створки. Конечно, найти отдельную личиночную раковину практически невозможно, но брахиоподы не линяют, а просто увеличиваются в размерах, добавляя новые слои фосфата или карбоната по периферии скелета. Поэтому личиночные створки навечно остаются впаянными в самую древнюю, примакушечную, часть раковины и хорошо распознаются, несмотря на свою малость (0,05–0,1 мм). Их поверхность ямчатая, поскольку на ней при жизни располагались кремневые чешуйки – весьма важная часть скелетика, позволявшая личинке оставаться планктоном, т. е. находиться в приповерхностных водах океана. Ведь кремнезем, подобно оконному стеклу (по сути, это одно и то же), не пропускает ультрафиолет. И кремневые вкрапления защищали личинку, поскольку при низком уровне содержания кислорода в кембрийской атмосфере озоновый щит еще не стал надежным экраном, отражавшим убийственное ультрафиолетовое излучение коротковолнового спектра.

Кроме того, у юной планктонной брахиоподки росли мощные пучки личиночных щетинок: эти тонкие органические шипики также улучшали плавучесть и позволяли ощущать окружающее пространство. (Выражение «офисный планктон» придумали экологически безграмотные авторы: на самом деле эти тяжелые на подъем, обрюзгшие от сидячей работы люди должны называться «офисный бентос».) Ложбинки, где они находились, тоже остаются на раковине. Зачаточная ножка помещалась между створок, и только когда подросшая брахиопода оседала на дно, для нее в брюшной створке формировался отдельный выход.