Похвала добродетели

А годы идут. Словно старея под тяжестью времени, Кинжал-гора все больше чернеет. Или это не так? Может, просто на фоне других, серебристых вершин она кажется особенно мрачной? Кто знает! И кто взялся бы объяснить, почему цветы, принесенные к треугольному обелиску на одинокой могиле, так долго не увядают...

I

Август сорокового года выдался на редкость знойным. Тугие лучи солнца подрагивают в раскаленном воздухе, и лишь мгновениями прохладный ветерок с гор ласково касается лица, будто кто-то проводит по щекам бархатистой мягкой ладонью.

Возле сельского клуба, как всегда, звенят ребячьи голоса. Быстроглазые босоногие мальчишки, вздымая пыль, мчатся невесть куда верхом на кизиловых прутиках и с воинственным кличем нападают из своих засад на крапивные заросли вдоль дороги.

Откуда в них это? Откуда недетская злость, с какой расправляются они с беззащитной природой? Где видели они ожесточение, которое так искажает их славные, до синевы загоревшие лица? И почему бы им не играть в другие игры — веселые, мирные, детские? Может, и впрямь не время теперь для добрых игр? Или каким-то особым чутьем дети улавливают тревогу, нависшую над миром, опасность, которой и им, возможно, не избежать?

Все может быть. Тем не менее грустно это видеть, и хочется гнать дурные предчувствия и горькие мысли, день ото дня все настойчивее лезущие в душу.

Взрослых в этот час на улице почти не встретишь: все в поле или на огородах. Только старики, давно расставшиеся с острой косой, сидят в прохладе своих садов, коротая дни за нехитрым занятием — одни вырезают из дерева ложки, другие мастерят колыбели...

Но вот солнце тяжело покатилось за ближние холмы, толпящиеся вокруг села Состар, и к сельскому клубу потянулась молодежь.

Первым, как обычно, явился Аскер. Широко шагая и явно опасаясь запылить свои ослепительно начищенные сапоги, этот рослый красавец остановился у двери клуба, достал из кармана светло-синих галифе пачку папирос, не спеша закурил.

Тут же подошли еще трое парней.

— Оллахий, братцы! — приветствовал их Аскер. — Если сегодня мы не сдохнем от жары, то уж от скуки — наверняка. Не махануть ли лучше в город? Какая-нибудь попутная арба, даст бог, попадется, а то и машина. А?

— Ну уж нет, — возразил один из парней. — В городе мы и вовсе станем как мокрые курицы. Подождем лучше Никиту, говорят, он поехал за каким-то новым фильмом.

— Э, кто знает, когда он... Подождите! — прервал себя Аскер. — По-моему, какая-то машина идет. Слышите? Но по шуму — не Никиткина, та дребезжит, как телега. Эй, голопузые! — крикнул он мальчишкам. — Кончайте свое фехтование, и чем попусту пылить палками, сбегайте, посмотрите, кто это спускается с гор. Да поживее!

— В атаку! — рявкнул длинноногий мальчуган-заводила, и вся ватага бросилась бежать.

Однако тут же из-за крайнего дома села показалось облако пыли, в котором с трудом удалось различить приближающийся «газик».

Шофер резко затормозил у самого клуба. Пыль висела тучей, и не сразу можно было узнать прибывших.

— Ну и ну! — удивился кто-то из парней. — И как этот драндулет не расплавился?

— Я видел эту машину, кажется, на турбазе, — вставил Аскер и тут же радостно воскликнул: — О, да это ты, Магомет, смуглолицый брат мой! Откуда свалился? Опять с гор? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Гляди, набьешь себе когда-нибудь шишек! С горами шутки плохи, это я тебе, оллахий, не раз говорил.

— Да не каркай ты! — взмолился Магомет. — Помоги лучше моему другу выбраться из машины.

— Как не помочь, душа моя! — шутливо воскликнул Аскер. — Конечно же помогу!

И он лихо вскочил в кузов.

Человек лет двадцати трех сидел, неловко прислонившись к борту машины туго набитым рюкзаком. Левая рука висела на широкой марлевой повязке, узлом стянутой на шее. Лицо незнакомца было бледным, светлые волосы прилипли к потному лбу.

Освободив нежданного гостя от какого-то заморского рюкзака со множеством сверкающих «молний», Аскер помог ему встать.

— Что это с тобой стряслось? — спросил он. — Сломал руку, что ли?

За бледнолицего ответил Магомет:

— Да, Аскер. На этот раз ты прав: с горами шутки плохи. Поосторожней ты с ним! — заволновался он. — Видишь, корчится от боли, бедный. Но перелома у него нет, не нашли.

Худощавый альпинист действительно имел весьма жалкий вид.

— Спасибо, ребята, — сказал он. — Мне уже не так больно.

Он говорил по-русски, но с акцентом, которого нельзя было не заметить.

Аскер внимательно оглядел гостя и, обернувшись к Магомету, спросил:

— Это кого ж ты привез? Я то думал — русского, а он...

— Это — Петер Мюллер, — резко прервал Аскера Магомет. — Наш гость, — подчеркнул он, давая понять, что требует уважения к незнакомцу. — Я его давно знаю. Он — знаменитый немецкий альпинист. Видели бы вы, как Петер поднимается на Турью гряду! Нет для него вообще в горах недоступного, я такого скалолаза не видел ни среди наших, ни среди иностранцев.