Похвала добродетели

— Господи, а я-то думала, что таких уже больше нет. Скажешь — не поверят, — Галя застегнула пуговицу на халате и стала поправлять волосы. — Господи, откуда ты взялся на мою голову... — Она подошла к Хасану и, не смея смотреть в глаза, сказала: — Можешь думать обо мне что угодно. Мне остается только завидовать ей. Пусть ей повезет. Она не виновата. Прости, Хасан. И постарайся меня не осуждать. Впрочем, это твое дело. — Она поцеловала Хасана в щеку. — Бог с тобой. А я и вправду думала, что перевелись такие.

— Не надо, Галя. Ты так молода и чертовски красива. У тебя должна быть красивая, ослепительная, я бы сказал, жизнь. Не надо тебе мужчин. Пусть будет один. Он будет счастливым человеком.

— Говори, говори... Был такой. Счастливый. Господи, зачем я опять его вспомнила?

— Не было, Галя, у тебя никого. Только будет. А я пойду. Хорошо? Я честно, от души желаю тебе счастья. Не на один вечер. На всю жизнь. Честное слово, я верю в это. Поверь и ты.

Она стояла, облокотившись о шкаф. Потом, подняв свою красивую голову, проглотив подкатившийся к горлу комок, тихо сказала:

— Ладно, Хасан, иди. Спасибо тебе. Иди. Что стоишь?

— Прощай, то есть до свидания. Спокойной ночи, Галя. Я пойду.

Хасан вышел в прохладную ночь. Та же луна, но с другой стороны неба, густой рой мерцающих звезд на безоблачном небе.

Ну и денек! Хасан был доволен собой. Кто там сказал о главной победе — победе над собой? Ну и денек...

СЛУЧАЙ НА КАРЬЕРЕ

День был как день. Как и много других осенних будничных дней. Несмотря на мелкий дождь, зарядивший с самого утра и, похоже, надолго, работа на карьере шла в обычном темпе. Самосвалы-гиганты один за другим подходили к экскаваторам и, нагрузившись, выворачивали на дорогу к отвалам.

Шли вскрышные работы. Пустая порода залегала на участке мощным слоем: было известно, что придется еще долго перетаскивать этот бесполезный грунт, пока не обнаружится рудное тело.

Хасан подъехал к экскаватору, но замешкался и услышал сзади голос Миши:

— Хасанчик, что там у тебя?

— Ничего особенного! Сейчас отъеду.

— Нажимай, дорогой, а то старички на пятки наступают. Обгонят — со свету сживут своими подначками.

— Ничего, нашим ветеранам проиграть не стыдно! — сказал Хасан. — А где наш юный Муталиф?

— Это и я у тебя хотел спросить. Где-то застрял он, что ли? Увидишь — скажи, пусть пошевеливается. От него тоже зависит и план, и все последствия.

— Хорошо! — сказал Хасан.

Несмотря на скверную, всеми проклинаемую погоду, настроение было приподнятое: Хасан получил от Гали первое письмо. Письмо как письмо, ничего, на первый взгляд, необычного, и говорилось о вещах обыденных, зато заканчивалось оно просто замечательно. Галя приглашала Хасана съездить в Пятигорск. Просто так. Погулять. Он даже не стал себе задавать вопроса, почему именно в Пятигорск? До субботы, правда, оставалось еще целых два дня, но эти долгие дни можно было прожить в сладостном предвкушении исполняющейся мечты. С самого утра неотвязно завладела памятью мелодия незатейливой песенки «По горным дорогам». Хасан то и дело ловил себя на том, что начинает непроизвольно петь вслух ее известные слова:

По го-орным дорогам,
По го-орным дорогам.
Спешите на свадьбу мою...

«Дворники» отметают капельки, густо облепившие стекло. Хасану кажется, что они, эти «дворники», порядком устали и скользят уже с трудом, нехотя, со скрипом. До конца смены оставалось менее часа, и Хасан стал думать о вечере, о Мурадине, об Азрете, который со своей бригадой скоро пойдет на побитие рекорда скоростной проходки. Но больше думал Хасан о письме, и безотчетная тревога нет-нет да и перехватывала дыхание. А вдруг передумает, а вдруг... мало ли какие могут быть «вдруг»...

Подъезжая к отвалу, Хасан еще издали заметил чью-то темную сиротливую фигурку. Кто-то сидел, съежившись, на камне у самого края обрыва и, обхватив руками голову, не то плакал, не то дремал. Подъехав ближе, Хасан узнал Муталифа.

Это был совсем юный, моложе, наверное, даже Хасана, водитель-новичок. Не прошло и полугода как Муталиф, успешно пересдав на первый класс, перевелся на карьер строительного управления. Парень скоро стал всеобщим любимцем. Но дружил больше с Хасаном. И это понятно: говорили — рыбак рыбака...

— Ты что, Муталиф?.. — с тревогой в голосе спросил Хасан, подойдя к парню.

Муталиф повернул голову, но ничего не ответил. Он был бледен и, казалось, крайне напуган.

— Где твоя машина?

— Там, — указал Муталиф, — в пропасти. Полетела туда... — и вновь обхватил голову руками.

— Ты что мелешь, друг дорогой?! — Хасан схватил юношу за плечи и потащил в сторону своей машины. — Что приключилось?

— Туда упала, — сквозь слезы выговорил Муталиф и отвернулся.