Похвали меня

Когда он целует меня, плотина прорывается, и меня захлестывает чувство эйфории. Он наклоняется и по очереди снимает путы с моих ног, и я быстро оборачиваю их вокруг его талии.

– Ты моя, – рычит он, уткнувшись губами мне в шею, и я поднимаю связанные руки и обхватываю ими его голову. – Забудь всех до меня, Шарлотта. Просто сосредоточься на мне. Я бы заплатил миллион долларов за этот час с тобой. Ты слышишь меня?

– Да, – задыхаясь, шепчу я.

Его пальцы находят зажимы для сосков, отпускают их, и это почти так же болезненно, как когда он их надевал. Когда его губы смыкаются вокруг правого, всасывая боль, я толкаю бедра вверх. Теперь мои соски крайне чувствительны, и все тело поет, когда он ласкает их языком.

– Пожалуйста, трахни меня, Эмерсон, – умоляю я. Мне нужно убедиться, что он все еще хочет меня после того, как я только что выставила себя круглой дурой.

Он, не колеблясь, прижимает мои бедра к кровати, вонзает свой член мне между ног и, крепко сжимая меня в объятиях, начинает мощные толчки.

– Черт, посмотри, что ты делаешь со мной, Шарлотта. Ты доводишь меня до безумия.

Не могу насытиться им. Мои ноги обвивают его талию, и я притягиваю его губы к своим для очередного поцелуя. С Эмерсоном я не чувствую себя ущербной. Каким-то образом этот идеальный, удивительный мужчина заставляет меня почувствовать себя достойной внимания и любви, и мое сердце разрывается в груди каждый раз, когда я думаю об этом.

– Я помешан на тебе, – стонет он, продолжая сладостные толчки. – Ты создана для меня, Шарлотта. Ты моя, и я не хочу тебя отпускать. Ты понимаешь? Я бы трахал тебя вечно, если бы мог.

Я не сдерживаю стонов, а его толчки становятся все мощнее и мощнее. Ощущение того, что он делает с моим телом, смешивается со словами, которыми он разбивает мне сердце.

– Я тоже этого хочу, – кричу я и, глядя ему в глаза, шепчу: – Я была создана для тебя.

Он на миг кажется удивленным моим признанием.

Упираясь лбом в мой лоб, он доводит меня до экстаза. Эмерсон словно молотом колотит своим телом по моему, как будто пытается заставить меня поверить в каждое его слово. Когда я кончаю, мои ногти впиваются ему в спину, и я прижимаю его так крепко, как только могу. Он рычит мне в ухо, замедляет толчки и кончает в меня. Подхватив меня на руки, Эмерсон выскальзывает из меня и ложится на матрас. Я безвольно лежу на его груди, предаваясь блаженству момента.

Он ослабляет путы на моих запястьях. Взяв со стола рядом с кроватью влажную губку, он осторожно проводит ею по моей коже. Когда я смотрю вниз, то вижу на груди и животе черные пятна. Он счищает воск с моей нежной кожи, и я ощущаю жжение, но по прошествии часа уже ничего не чувствую. И я теперь почти приветствую боль, как будто она сближает нас.

Эмерсон берет в ладони мое лицо, притягивает к своим губам и нежно целует.

– Ты больше не злишься на меня? – спрашиваю я дрожащим от волнения голосом.

Его лицо смягчается.

– Я никогда не злился на тебя, Шарлотта. Просто я хочу, чтобы ты видела то, что вижу я.

Я не вижу того, что видит Эмерсон, но хотела бы видеть. Может, я никогда этого не увижу. Дело не только в Бо. Мне кажется, что с тех пор, как отец ушел от нас, я построила стену между мужчинами и собой. Вбила себе в голову, что если я буду недостаточно хороша для них с самого начала, то никогда не смогу их раздосадовать. Мне больше никогда не придется переживать чье-то разочарование.

– Я бы тоже хотела, – шепчу я, позволяя ему крепко обнять меня.

Правило 29: Последующий душ – самый лучший

Шарлотта

– Не хочешь поехать ко мне домой? – спрашивает Эмерсон, целуя меня в лоб.

– Конечно, хочу, – шепчу я, как будто это самый разумный ответ на его вопрос.

– Мы можем продолжить и там.

Мое сердце танцует от восторга, потому что мне не нужно спрашивать, что такое последующий уход – в конце концов, я провела свое исследование. А Мадам Кинк – вернее, Иден – была очень непреклонна в отношении важности последующего ухода, и вообще… кто бы не хотел, чтобы его баловали и любили? Как будто Эмерсон недостаточно это делает.

– Я думала, что это последующий уход, – указываю я.

Он уже счистил весь воск, заставил меня выпить бутылку воды и весь последний час обнимал меня, погрузив в приятное блаженство. Но он смотрит на меня и убирает волосы с моего лица. На его собственном лице выражение отнюдь не веселое.

– Ты слегка расстроилась. Я не хочу оставлять тебя. Лучше я продержу тебя рядом всю ночь.

– О боже.

Пытаюсь скрыть свое лицо, все еще немного униженная тем, как плакала. Но Эмерсон не дает мне отвернуться. Он заставляет меня посмотреть ему в глаза и ждет моего ответа.

– Не смущайся, Шарлотта. Это нормальная реакция на боль. Я сделал это с тобой нарочно.

– Ты хотел увидеть, как я плачу?

Он проводит большим пальцем под моим глазом, под которым, я уверена, есть потеки туши от моих слез.

– Да. Я хотел, чтобы ты отпустила все, за что цеплялась. Знаю, это было больно. Но сейчас ты хорошо себя чувствуешь?

Я киваю. Мне лучше, чем просто хорошо. Я чувствую себя измученной, но вместе с тем обновленной.