Похвали меня

– Десять тысяч, – раздается чей-то глухой голос, и я удивленно поворачиваюсь в поисках его источника.

Мужчина в черном подмигивает мне и делает глоток из своего стакана. Мое тело наполняется жаром. Этот человек готов заплатить десять штук, чтобы провести со мной час. Будет ли он разочарован, если я не займусь с ним сексом? Конечно, он должен знать, что просто выигрывает мое общество. Я не могу с ним спать. Эмерсон не допустит этого… ведь правда?

– Десять тысяч от мистера Кейда. Я слышу, одиннадцать тысяч?

Мое внимание привлекает движение в конце зала. Я щурюсь в свете прожектора и вижу, как Эмерсон поднимает руку. Пару напряженных секунд мы смотрим в глаза друг друга. Он должен победить. Но что, если мистер Кейд предложит больше? Пытаюсь скрыть панику, но я дрожу на своих каблуках здесь, наверху. Почему он сделал это со мной?

– Мистер Грант, одиннадцать тысяч, – кричит ведущий.

– Пятнадцать! – громко выкрикивает мужчина впереди.

– Двадцать, – отвечает Эмерсон.

Я едва могу пошевелиться. Мужчины ведут свой поединок, зал в напряжении следит за тем, как они постоянно повышают ставки. Когда мужчина в черном с самодовольной ухмылкой на лице выкрикивает «пятьдесят!», я готова расплакаться. Еще пара секунд, и я крикну им… Пусть прекратят торги. Я не стою таких денег. Я не верю, что они готовы платить за меня столько.

Я киваю головой в сторону Эмерсона, едва заметно, в надежде, что никто не обратит внимания. Мне страшно, что я могу разреветься, если он и в самом деле выложит более пятидесяти тысяч долларов всего за час со мной.

– Пожалуйста, не надо, – шепчу я, хотя меня никто не слышит.

Знаю: он может читать слова по моим губам. Эмерсон сжимает челюсти и сердито смотрит на меня.

Человек в черном оглядывается на Эмерсона, ожидая, когда тот сделает ставку. Я прикрываю ладонями щеки, молясь, чтобы это скорее закончилось. Я никто, даже близко не такая сексуальная, как Иден, и вполовину не такая красивая или интересная, как любая из остальных женщин, которые сюда пришли. Как он может так просто взять и выбросить деньги на ветер?

– Пятьдесят тысяч раз…

– Семьдесят пять, – говорит Эмерсон, глядя так, словно он зол на меня. Мои глаза похожи на блюдца, а я сама, должно быть, бледна, как привидение.

Мужчина в черном громко смеется.

– Ты стоишь каждого цента, дорогая, но я думаю, что мистер Грант хочет, чтобы ты принадлежала только ему.

Я все еще, приоткрыв рот, смотрю на Эмерсона, пытаясь уложить в голове эту сумму – семьдесят пять тысяч.

– Продана! – кричит аукционер. – За семьдесят пять тысяч долларов владельцу клуба Эмерсону Гранту!

Толпа взрывается аплодисментами, и я замечаю, как Иден, сидя у кого-то на коленях в глубине зала, с широкой улыбкой хлопает в ладоши.

Прежде чем я понимаю, что происходит, вижу, как Эмерсон шагает ко мне. Похоже, он скорее раздражен, чем воодушевлен своей победой. Он зол на меня? Я что-то сделала не так?

– Я… я… извини, – запинаюсь я, он же берет меня за руку, поднимает и перебрасывает через плечо. – Что вы делаете?

Зал реагирует хохотом и аплодисментами. Меня несут через весь зал, а моя голая, в следах укусов задница перекинута через плечо Эмерсона. Он останавливается, лишь когда мы исчезаем в коридоре справа. Это не коридор для вуайеристов, а тот, в котором мы были сегодня, где у нас был тот быстрый секс на кровати.

– Куда мы идем? – кричу я.

Здесь темно, но я слышу, как за нами закрывается дверь. Мы снова в тускло освещенной комнате с черной кроватью, которую я уже хорошо знаю. Мой желудок сжимается одновременно от волнения и страха.

– Я заплатил за час твоего времени, Шарлотта. – С этими словами он швыряет меня на постель и смотрит с плохо скрытым гневом. – Пришло время забрать мой выигрыш.

Его огромные руки сжимают мне лодыжки, и он рывком подтягивает меня к себе. Я издаю визг. Я не боюсь Эмерсона. Я ему доверяю, но сейчас… он явно не в себе. Зол на меня по причинам, которых я не понимаю. Не могу сказать, игра это или все по-настоящему.

– Напомни мне, Шарлотта, – спрашивает он, когда что-то мягкое обвивает мою правую лодыжку. Я пытаюсь отдернуть ногу, но понимаю, что это путы. Он привязывает меня к кровати. – Что ты там написала в списке наказаний?

– Я… я не… За что меня наказывать?

Он дергает меня за вторую ногу и наматывает на лодыжку еще одну легкую ленту. Мои ноги раздвинуты, сердце бешено колотится в груди.

– Что ты сказала сегодня утром про аукцион? Что будет, когда ты окажешься на сцене?

– Что?

Он несет какой-то вздор, и я не могу избавиться от нервозности. К тому же тот факт, что я привязана к кровати, и ожидание того, что произойдет, – все это затуманивает мне мозг. Эмерсон в ярости и ведет себя грубее, чем обычно. Это одновременно и возбуждает, и пугает, и мое тело не знает, как на это реагировать.

– Прикол, Шарлотта. Ты сказала, что будет прикол.

– Ааа… да.

Он проходит через всю комнату и открывает ящик. Я пытаюсь разглядеть, что он вынимает. Когда Эмерсон поворачивается ко мне, у него в пальцах полоска черного шелка.

– Ну и как, был там прикол, Шарлотта?

– Нет… – отвечаю я.