Поклонники Сильвии

Сильвию не нужно было просить дважды. Для нее освободили место, и в следующее мгновение канат заскользил в ее руках, пока ей не стало казаться, что она держит огонь в голых ладонях. Ни у кого ни разу и мысли не возникло выпустить канат из рук, хотя у многих кровоточили содранные ладони. Время от времени мускулистые опытные рыбаки по цепочке передавали указания, как лучше держать веревку в той или иной ситуации, но, в принципе, мало у кого оставались силы на разговоры. Женщины и дети теперь побежали вперед и стали ломать каменные ограждения, чтобы расчистить дорогу тем, кто тащил из моря судно. Они постоянно переговаривались – подстегивали друг друга, подбадривали, объясняли. Из их слов и отрывочных фраз Сильвия поняла, что они спасали ньюкаслский смак, плывший из Лондона. Чтобы сэкономить время, судно пошло опасным фарватером и было застигнуто штормом, которому оно не могло противостоять; и, если б не изобретательность рыбаков, которые его заметили и с берега взяли на буксир, оно разбилось бы о скалы и все, кто находится на борту, погибли бы.

– Тогда еще светло было, – рассказывала одна женщина, – и я лица их видела – так близко они были. Все такие бледные, как мертвецы, а один на коленях стоял, молился. На борту есть офицер королевского флота – я золото заметила на его форме.

– Наверно, он из этих мест, родных едет повидать, а то ведь королевские офицеры, кроме как на военных судах, не ходят.

– Уф! Темнеет! Видишь, в домах Нового города уже окна светятся. А под ногами иней на траве хрустит. Сейчас будет трудно протащить его мимо мыса, а потом уже судно войдет в спокойные воды.

Еще одно усилие, один рывок, и опасность миновала: парусник – точнее, то, что осталось от него, – оказался среди огней и ликования спасительной гавани. Рыбаки прыгали со скалы на набережную, чтобы увидеть людей, которых они избавили от смерти; уставшие, перевозбужденные женщины плакали. Но не Сильвия: свои слезы сегодня она уже выплакала. Ей было радостно и легко на душе оттого, что люди, которые полчаса назад находились на краю гибели, были целы и невредимы.

Она охотно посмотрела бы на спасенных, пожала бы им руки. Но нужно было идти домой, и даст бог, она успеет вернуться ко времени ужина, чтобы никто не заметил ее отсутствия. Она отошла от женщин, которые, сидя на траве церковного двора, ждали возвращения мужей – тех, кому удастся устоять перед соблазнами монксхейвенских пивных. Спускаясь по лестнице, она встретила одного из рыбаков, которые помогали затащить терпевшее крушение судно в порт.

– На борту было семнадцать мужчин и парней, а также флотский лейтенант в качестве пассажира. Мы молодцы, что вытянули лодку из волн. Спокойной ночи да крепкого вам сна. Спасибо, что помогли.

После пронизывающей свежести открытого пространства на скалах улица ей показалась тесной, воздух – горячим. На всех респектабельных лавках и в домах ставни были закрыты, их обитатели готовились пораньше лечь спать. Кое-где уже светились окна верхних этажей. Сильвии по пути никто не встретился.

Она подошла к дому по проулку со стороны набережной и открыла дверь со двора. В доме было тихо. Перед камином на решетке стояли накрытые тарелками миски с молоком и хлебом для нее и Филиппа – их обычный ужин. Нэнси легла спать, Фиби дремала на кухне. Филипп все еще работал на складе – сортировал товар и производил его переучет вдвоем с Кулсоном, так как Эстер уже ушла домой, к матери.

Памятуя о том, как они с мужем расстались, Сильвия не горела желанием отыскать Филиппа. Теперь, сидя в четырех стенах, она с новой силой ощутила всю унылость своего существования, о которой на время позабыла во время прогулки, вылившейся в интересное волнующее приключение.

Однако она была голодна, молода и утомлена. Сильвия взяла свою миску и села ужинать. Наверху заплакала малышка. Сильвия побежала к ней, покормила. Когда девочка заснула, она пошла проведать маму, привлеченная странным шумом, доносившимся из ее комнаты.

Миссис Робсон не спала. Ей нездоровилось, она металась на кровати, переживая из-за того, что Филипп в гневе выразил свое недовольство ее дочерью. Сильвия поняла, что нельзя оставлять маму на ночь одну. Она выскользнула из комнаты и быстро спустилась вниз. Филипп, изнуренный и осунувшийся, уже вернулся со склада и теперь сидел и ужинал без особого аппетита. Она сообщила ему, что намерена провести ночь с мамой.

Он выразил свое согласие в немногословной форме и с таким безучастным видом, как ей показалось, что она не стала рассказывать ему о том, что делала и видела тем вечером, и даже не сочла нужным поделиться с ним подробностями о состоянии матери.

Как только Сильвия покинула комнату, Филипп отодвинул от себя недоеденный хлеб с молоком и уткнулся лицом в сложенные на столе руки. Свеча шипела и чадила, фитиль удлинился, почернел, утонул в расплавленном воске. Филипп ничего этого не замечал, равно как не обратил внимания на то, что огонь в камине постепенно зачах и погас.

Глава 33. Призрак