Поклонники змеи

Он получил этот знак, еще когда ему было всего четыре или пять лет. И он, и мать его принадлежали тогда господину, у наследников которого их и купил Дювошель, чтобы дать им свободу.

Это было в Гальвестоне, городе провинции Техас. Однажды мать Марселена, открыв утром дверь своей хижины, заметила на пороге ее какого-то старого негра, лежавшего без чувств, вероятно от потери крови, сочившейся из его ран на голове и груди. Движимая чувством сострадания, негритянка перетащила раненого в хижину, перевязала ему раны и уложила на своей постели, а потом рассказала об этом своему господину. Последний, как мы уже упоминали, был человек добрый и гуманный; он не только одобрил ее поступок, но и призвал врача, чтобы осмотреть больного.

Однако прежде всего нужно было узнать, кто этот человек, был ли он свободный или раб, так как в последнем случае закон требовал представить его живого или мертвого его господину. Состояние его здоровья было слишком тяжелым. Поэтому прошло несколько дней, пока он, благодаря уходу доброй негритянки и стараниям приглашенного врача, оправился настолько, что мог отвечать. Оказалось, что этот человек был свободный, то есть совершенно независимый ни от кого. Но узнать что-нибудь о его прошлом или о том, почему были ему нанесены раны, не удалось: он наотрез отказался отвечать. Выздоровев совершенно, старый негр имел длинный разговор наедине с хозяином Марселена, после которого объявил, что покидает и город, и эту страну. Действительно, на следующий день он уехал на американском корабле в Либерию, Черную республику, основанную, как мы уже говорили выше, несколькими негрофилами Соединенных Штатов на западном берегу Африки. Перед отъездом он зашел к негритянке, матери Марселена.

– Добрая женщина, – сказал он, – вы спасли мне жизнь; благодаря вам и вашему господину я могу спокойно провести остаток моих дней, но я беден и не могу деньгами вознаградить вас за ваши благодеяния, между тем я желал бы сделать вам в благодарность один подарок.

Потом, подозрительно оглянувшись кругом, тихо прибавил.

– Слышали ли вы о секте Вуду?

– Вуду! Да слышала! – пробормотала негритянка дрогнувшим голосом.

– Да, Вуду, этой секте демонов, которые, владея страшными ядами, пользуются ими, чтобы безжалостно истреблять своих врагов. Никто не может скрыться от их мщения, и вот, из благодарности к вам, я хочу навсегда избавить не вас, а вашего сына от их злостных козней.

– Что же вы хотите сделать с ним? – спросила негритянка, дрожа от ужаса.

Старик засучил рукав своей рубашки и показал странный рисунок, татуированный на его левой руке.

– Видите, – проговорил он, указывая на него, – если я сделаю вашему сыну такой же рисунок, он будет неуязвим для Вуду. Это талисман, и как бы Вуду ни возненавидел вашего сына, но одни вид этого рисунка заставит его отказаться от мщения.

– Но разве вы сами принадлежите к этой проклятой секте? – робко проговорила негритянка.

– Не обо мне теперь речь! – нетерпеливо прервал ее старик.

– Но как же вы-то сами не могли спастись от своих врагов, когда носите этот знак? – неуверенно продолжала негритянка.

– Кто вам сказал, что я был ранен Вуду? – сурово спросил он.

– Никто, дядя, – поспешно ответила она, еще более смущаясь, – но мне кажется, что раз этот талисман так могущественен, то он должен был бы оградить вас от ненависти врагов, кто бы они ни были.

– Вы сами не знаете, что говорите, – отвечал старик, пожав плечами, – отвечайте скорее, принимаете мое предложение? Время не терпит!

– Я не знаю!.. – смущенно пробормотала негритянка. В это время Марселен, игравший около хижины, вошел в комнату и, увидев странный рисунок на левой руке старика, сказал:

– Дядя, сделай мне такой же рисунок на руке!

Старик взглянул на мать.

– Это перст Божий, может быть! – пробормотала негритянка. – Делайте, как знаете.

Старик немедленно принялся за операцию, которая длилась около двух часов и была довольно болезненной; но мальчик с твердостью перенес ее, не испустив ни одного крика боли.

Кончив татуировку, старик перевязал руку ребенка и, поцеловав его в лоб, сказал:

– Ты будешь настоящим мужчиной!

Марселен с гордостью улыбнулся и как ни в чем не бывало принялся за прерванные игры.

– Через три дня, – проговорил старик, обращаясь к матери ребенка, – можно будет снять повязку. Изображение тогда будет уже неизгладимо. Теперь запомните одно: когда мальчик будет приходить в возраст, не забудьте возможно чаще повторять одно слово: оби, которое ему нужно будет произнести, если ему придется показать свой рисунок вождям Вуду. Запомните, оби!

– Буду помнить, дядя!

Тогда, еще раз поблагодарив за спасение жизни, старик вышел и отправился на корабль. С тех пор его уже не видали.

Прошло много лет. Марселен превратился из ребенка в юношу. Таинственное слово, беспрестанно повторяемое ему его матерью, врезалось, наконец, в его память огненными буквами. Из предыдущих глав мы уже видели, какую службу сослужило оно бесстрашному юноше.

XVII. Грот

Оставив пока молодого негра, возвратимся к его господину, переселившемуся в грот Черных Гор.