Поколение Китеж. Ваш приемный ребенок

Вспомните, каких неимоверных усилий требует от вас самих попытка переключиться после неприятностей на ра­боте на милую воркотню супруги. Что уж говорить про ребенка. Он находится во власти образов, которые выдает ему подсознание, реагирующее на текущие реальные и воображаемые жизненные проблемы.

Представьте, что вы лежите в окопе под бомбами, а кто-то пытается втолковать вам про зиготы или косинусы. Мно­гое из услышанного имеет шанс осесть в вашей памяти?

У них нет интереса к накоплению знаний, потому что этот мучительный процесс не доставляет им удовольствия. Научатся — будет и радость. Но на первых порах они ис­пытывают только страх и бессилие. А кому из нас нравится чувствовать свое бессилие?

Ребенок слушает учителя, но для того чтобы хоть что-нибудь запомнить, нужна концентрация. А у того, кто недав­но потерял родителей или был вынужден бороться за суще­ствование с самого раннего детства, сознание заполнено переживаниями прошлой боли, фантастическими планами о том, как отомстить, разбогатеть или просто убежать. И на это уходит часть той энергии, которая могла бы помочь кон­центрации на уроках и увеличению объема памяти.

Дети в кризисных ситуациях, неважно, из благополуч­ных семей или из детских домов, одинаково плохо усваива­ют новый материал, часто не любят читать. Что бы там ни рассказывал учитель, куда приятнее думать о своем. И си­дят дети с широко открытыми глазами, но в пространстве каждого индивидуального сознания клубятся обрывки снов и мечтаний. Их внутреннее зрение прокручивает совсем иные фильмы. И эти картинки в сознании для ребенка куда реальнее и красочнее, чем все, что происходит вокруг.

Наше сознание отбирает в окружающей реальности, прежде всего то, что узнаваемо или имеет связь с освоен­ным ранее, словно дополняя кусочками мозаики почти за­конченную картину. А у наших детей-сирот в первые годы жизни не было нормального доступа к информации. Поэ­тому, они, как правило, не понимают ни того, что написа­но в учебнике, ни того, что объясняет учитель. Они не име­ют образов для тех слов, которые слышат.

Не их вина, что в первые годы жизни эти дети не смогли накопить достаточного количества образов и фактов, кото­рые обычные дети впитывают как бы между делом, стихий­но, просто в результате общения с родителями. Крупицы этой информации поступают в сознание ребенка бесконеч­ным потоком, перепроверяются вопросами к родителям, подкрепляются повторением, образами из журналов и фильмов. Совсем иной поток информации получает ребе­нок спивающихся родителей. Как правило, телевизор про­дается одним их первых, журналы не покупаются, а в редких разговорах пьяных родителей нет образов, необходимых для построения яркой и привлекательной картины мира.

Страх перед будущим и воспоминания о пережитой бо­ли, физической или душевной, прежде всего поражают наиболее доступную для воздействия эмоциональную сфе­ру. Можно предположить, что эмоциональная бедность многих детей связана именно с тем, что в раннем детстве, когда заполнялся соответствующий слой программы, чув­ства не были названы.

Приходится первоклашек, а иногда и пятиклассников учить распознавать в себе и других проявление различных эмоции. Потом приучать их контролировать. В широком смысле — любить и понимать себя.

Если эмоциональная сфера не проработана, в дальней­шем торможение охватывает и сферу интеллектуального развития. Начинается отставание в старших классах.