Поколение пустыни. Москва — Вильно — Тель-Авив — Иерусалим

Гайд, который сопровождал нас, был крещеный еврей, который получил свое образование в Иезуитском колледже. Он говорил на всех языках, работал не за страх, а за совесть, и, несмотря на то что кроме туристики он еще давал уроки иностранных языков, был обтрепан, брал на чай и выглядел довольно жалко. Он ревностный католик и говорил о Святых с восторгом и благоговением. Когда узнал, что мы из Палестины, просил нас передать поклон какому-то родственнику в Тель-Авиве.

Прекрасно сохранен Пантеон, не верится, что этому зданию две тысячи лет. Биржа со стеной времени языческого бога Нептуна изумительна. И кошки, которые фигурируют у всех романистов и путешественников, действительно блуждают вокруг этого храма.

И хотя мы видели все красоты Рима только с птичьего полета, но Ватикан, Сикстинская капелла, Микель Анджело, старый Капитолий со статуей Марка Аврелия, части Колосса, Колизеум, Квиринал и новостроющийся Рим, все это дало столько сильных впечатлений, что захватывало дыхание: столько богатства было накоплено государством и церковью за тысячелетия, столько силы и красоты, и столько жертв приносили люди, те, которые работали в поте лица своего и силою талантов, <и пожертвованиями верующих, и приношениями>.

Суббота в Риме Муссолини считалась военным днем: все дети освобождались от школьных занятий и, как аракчеевские потешные[674], как советские октябрята, упражнялись в военной муштре. Вблизи форума Муссолини, в военной форме с маленькими ружьями, эти солдатики шагали, упражнялись, отдавали честь с застывшими, как маски, лицами, как если бы им завтра идти на войну. И так начинали воевать дети чуть ли не семилетнего возраста.

Сам форум из краснозема с зеленью и белыми статуями дискометателей и других спортсменов был довольно эффектен, но далеко не так красив, как древние остатки форумов Траяна, Цезаря, Августа и др.

Триумфальные арки напоминают о триумфах агрессоров, форум Муссолини теперь напомнит об их поражении.

Термы Диоклециана, археологическая дорога, фонтаны, и снова галереи и сад Боргезе, и лежащая статуя <красавицы> Паулины Бонапарте, и снова много Рафаеля и вид с Яникула, статуи Гарибальди и его жены, дворец Фарнезе, храм Весты, храм Венеры Римской, старинный театр Марцелла, и снова Ватикан. Мы поняли, что нельзя расстаться с этим вечным городом без сожаления, что недаром туристы бросают в фонтан Треви монету, чтобы всегда хотелось вернуться и изучить его не мимоходом, а основательно, и дышать долго его красотой.

Но еще больше меня потянуло в Грецию, потому что все красивое в Риме привезено или создано под влиянием Эллады.

Всегда, когда я вижу это увековечение пап и кардиналов и королей и царей, все эти тщеславные стремления к вечности великих мира сего, которые неизбежно поощряли гений художников, скульпторов, архитекторов, я себя спрашиваю: могут ли современные государства позволить себе ту же роскошь? Техника современная утилитарна, функциональна, направлена больше на использование пространства, времени, экономии силы человеческой и меньше на эстетику. И эстетика переменилась. Время барокко с бесконечными украшениями прошло, прямая или кривая линия заменили все завитушки и украшения прошлого. Даже прочность зданий и размеры должны быть другие. [Погреба наподобие катакомб и пирамид теперь не лишни, но нет тех рабов, которые смогли бы на своих плечах, раздавленные тяжестью камней и монолитов, выдержать эту нагрузку.] Теперешние войны куда ужаснее, чем те, которые были во время цезарей, так что машины и бульдозеры и все новые способы постройки направлены не в сторону «красивости», а грандиозности.

Вечером нам посчастливилось попасть на «Дон Жуана» в исполнении миланских артистов «Ла Скала». Впрочем, мы еще посетили «Ла Скала»: «Тоска» и балет «Коппелия» Делиба. В Милан меня тянуло главным образом, чтобы посмотреть Миланский собор и «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи в церкви Санта Мария дела Грация. Сама церковь очень старая и скромная, и тем большее впечатление производит «Вечеря». Были, конечно, в музее Брера[675], картины Рафаеля, Тициана, Веронезе, Гвидо Рени, Перуджино и много того, по чему годами тосковало мое сердце.

Очень интересен был белый карнавал на Плаца де Дома, снежный и веселый; в маленьких ресторанах, в галереях и на миланских улицах забывалось обо всех угрозах будущего.

Но наши капиталы приходили к концу, и надо было торопиться домой.

* * *

Мы вернулись в марте. Дети приехали с нами поздороваться. Наш сад был уже в своей весенней красе. Его перекапывали, а анемоны я ставила в плоские вазы.

Наш врач по женским болезням, гинеколог, преподнес нам приятную новость: старый холостяк, он решил наконец жениться и только ждал нашего приезда, чтобы взять отпуск. Он женился на нашей главной сестре, немолодой, но прекрасной хозяйке, очаровательной девушке. Ее судьба давно мне не давала покоя.

Мы были унтерфирерами (посаженными) на их скромной свадьбе, я помогла сестре Эстер устроить ее новое гнездо.