Поколение судьбы

Воспоминания

Я шёл, громадный вздох в груди тая,
ночь, грудь и кровь оставил на постели —
под небо зла заря меня вела.

Расшевелил я ржавые весны качели,
и заскрипела осень, как зола,
и цепи скользкие в ушах висели,

язык мой заработал, как звезда,
там в пасти черная прохлада рая,
молилась здесь спинная худоба.

В реке сознания рука, качая
звезду и крест – моих детей сердца,
дрожала плоская, к виску белея.

Он ногти обдирал – пространств отец,
мял, комкал ржавые весны качели
и зеленел от страха страх-самец.

Иерихон и кот-самец запели,
торчал в ветвях могучий небосвод,
присел дурак на старые качели,

коровы, мухи, люди, дети, скот
по мачте вверх ползли и хохотали,
орала мачта дерева им в рот,

внизу собаки белые стояли,
тартинка-женщина их гладила.
Упали ветви – женщину распяли.

Поднялся из травы и зашагал
я, плечи-крылья расправляя ночью,
леса шипели, звали из угла,

любил твои колени над луною,
тебя прибила к белому игла,
в меня сказала чужеродной речью.

Я замер от любви и холода,
мне показалась странной эта встреча.
Затих я от любви и холода.

1982,1983.

Три «г»

Блудливый крик воды и вьюги,
и пахнут хлябью волосы.
Нагнулась в детство, рыба влаги
змеилась с губ и в голосе.

Конечно, клюв свистает танго,
когтистый домик им божок,
бредет фигура из ротонды,
согнутая несет рожок.

Прядут и Ира и Татьяна,
как капля соткана звезда,
родить бы всем меня – мы пьяны,
течёт из темени вода.

Идут гуськом во чреве этом
и выйдут – жертва и палач,
луч смят, хрустящий звук победы
по плоскостям спешит помочь.

Мимоза в мышцах камнепада
растёт с разрушенным умом,
усталые глаза распада
живут в волнах и за виском.

1983.

Попугай