Читаем Покоряя Эверест полностью

Конечно, можно считать неудачей, что отряд 1921 года не приблизился к Чанг-Ла по леднику Восточный Ронгбук. Лхакпа-Ла оказался более трудной преградой, чем ожидалось. Но в таких условиях, какие мы надеемся увидеть до прихода муссонов, это может быть многообещающий путь. Он позволяет избежать трудоемкой ходьбы по сухому леднику, а подъем по камням к перевалу из лагеря на высоте 20 000 футов[310] даже при сильном снегопаде не должен быть чрезмерно утомительным. Тем не менее факт остается фактом: длина спуска с Лхакпа-Ла на Восточный Ронгбук составляет не менее 1 200 футов[311]. Не лучше ли подняться по этому леднику из долины Ронгбук? Отсутствие древесины на этой стороне не должно отпугнуть отряд 1922 года: им хватит времени, чтобы обеспечить свою базу топливом, и главным аргументом при принятии решения должно стать самое легкое направление подхода. И хотя никто не пересек ледник Восточный Ронгбук по всей длине, мы уже знаем достаточно, чтобы уверенно выбрать этот путь. Здесь, как и на других ледниках, что мы видели, трудные участки располагаются ниже уровня вечных снегов. И большую часть этих трудностей предотвратил или разрешил майор Уилер: он нашел удобный путь к середине ледника на высоте около 19 000 футов[312]. Он был уверен, что средняя морена может послужить для восхождения и что она окажется не сложнее морен ледника Западный Ронгбук. Вид на этот путь с Лхакпа-Ла лишь подкрепил его мнение, хотя его выбор и можно назвать гипотезой, тогда как путь с востока был установлен на практике. Но, исходя из опыта, можно сделать логичный вывод, что еще не пересеченный участок ледника Восточный Ронгбук (если все пройдет хорошо, это расстояние можно преодолеть всего за один марш) обеспечит простой подход к перевалу Чанг-Ла.

Также не стоит недооценивать восточную стену высотой около 1 000 футов[313], по которой нужно добраться до самого прохода. Здесь разведка установила возможность сообщения. Но те, кто взобрался на перевал, не были нагружены палатками и припасами, и в другом случае условия могут быть иными. Может возникнуть опасность схода лавины или трудности из-за льда. Судя по тому, что мы видели в этом году прежде, чем муссон принес обильный снегопад, вполне вероятно, что в конце мая на самом крутом склоне ниже Чанг-Ла обнаружится лед. В этом случае потребуется много усилий, чтобы вырубить и поддерживать в исправности лестницу и, возможно, закрепить перила[314], чтобы нагруженные кули, не все из которых будут опытными скалолазами, смогли безопасно подняться наверх.

Вершина Эвереста находится примерно на высоте 6 000 футов[315] над Чанг-Ла. Расстояние до нее составляет около 2,5 миль[316], и все это пространство еще не исследовано. Каковы наши основания полагать, что трудности, с которыми столкнутся там альпинисты, не окажутся непреодолимыми? И что этот маршрут восхождения технически осуществим для скалолазания? В целом необходимо учитывать два фактора: характер поверхности и общий угол наклона. Там, где скалолаз упирается в узкий гребень и не может найти способ обойти препятствие, даже крошечная башня или стена всего в 20 футов могут отрезать ему путь. Важность же общего угла наклона зависит от конкретного случая. Если выбор подъема ограничен, то даже при приемлемом общем наклоне для альпиниста важнее, чтобы участок не был слишком крутым в определенном месте. Но на склоне горы, где скалолаз не вынужден подниматься строго ограниченным узким путем, общий наклон имеет первостепенное значение: если он достаточно пологий, альпинист может продвигаться, где ему удобнее, избегая более крутых мест. Задолго до того, как мы взобрались на Чанг-Ла, мистер Буллок и я были убеждены, что склон от него до северо-восточного плеча был достаточно пологим и слабовыраженный хребет, соединяющий эти две точки, не ограничит нам выбор маршрута до узкой линии. Глядя вверх с Северного седла, об углах наклона хребта мы больше ничего не узнали. Этот обзор, однако, был по-своему ценным: он полностью подтвердил наше мнение о том, что ожидало нас впереди. Хребет — это не острый гребень: его сечение представляло бы собой широкий и закругленный вал. Он не украшен башенками и поднимается не ступенями, а тянется ровной непрерывной лентой. Даже если его скалы все еще будут покрыты сыпучим снегом, а не в основном обнаженными и лишь слегка припорошенными, отряд 1922 года сумеет пройти по нему далеко вверх, не встретив серьезных препятствий. На практике восхождение на северо-восточный гребень над плечом на высоте около 28 000 футов[317] может оказаться не таким уж простым делом. По направлению к гребню наклон становится все более крутым. Но даже на последнем участке под гребнем выбор пути не должен быть до неудобства ограничен. При восхождении по этому маршруту альпинистам могут помочь вечные снега, лежащие на различных пологих выступах по правую руку от поднимающегося отряда. Это легкая альтернатива скалам (если состояние снега окажется подходящим), и по ним можно будет обойти возникшие препятствия.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное