Покорители крыш

— Если бы вы не пытались разбудить святых своим шумом, — сказал он, — вы бы услышали, что часы пробили полночь. Если мы хотим быть на вокзале к двум, нам пора идти.

— Почему к двум? — спросил Жерар. — Это самое время для вокзальщиков. Лучше пойти позже.

— В два Софи услышала музыку, — пояснил Маттео. — Я понимаю, надеяться особенно не на что, но это лучше, чем ничего.

— Это возможность, — тихонько сказала Софи, чтобы никто больше ее не услышал. — А возможности нельзя обходить вниманием.

23

Они добрались до вокзала около двух часов ночи. Чем дальше они отходили от Нотр-Дама, тем ниже становились крыши. Все не на шутку волновались.

Дважды им пришлось переходить дорогу между зданиями. Маттео, Жерар и Сафи перепрыгнули с кедра на фонарный столб, а затем без труда зацепились за водосточную трубу на доме напротив. Анастасия и Софи спустились вниз по водосточной трубе, перебежали дорогу и поднялись по трубе на крышу следующего здания. На трубе через равные интервалы находились упоры для рук, но ничто так не давало понять, как темно в темноте, как подъем по трубе среди ночи.

На крыше школы вся пятерка сделала передышку. Ребята сели квадратом, настороженно смотря по сторонам. Софи села чуть в стороне от них, затаила дыхание и принялась молиться. «Прошу, пожалуйста, позволь мне ее найти», — шептала она себе. Сердце едва не выпрыгивало у нее из груди, но слова в ночи казались слишком пустыми и ничтожными. Софи сжала кулаки и села на них.

Прошел час. Софи начинала терять терпение. Все молчали. И не шевелились.

Наконец Софи прошептала:

— Можно задать вам вопрос?

Маттео недовольно заворчал.

Жерар сказал:

— Конечно. Какой?

— Что происходит, когда ребята с крыш вырастают?

— Ох! — удивился Маттео. — Я-то думал, ты спросишь о туалетах.

— В основном они спускаются на землю, — ответил Жерар, — но ведут дикую жизнь. Взрослым дикую жизнь вести проще, чем детям.

Анастасия фыркнула — высокомерно, как Клеопатра.

— Особенно, — сказала она, — если тебе повезло родиться мальчиком.

— А другие были? — спросила Софи. — Раньше?

— Нет, — ответила Анастасия, а Маттео как раз сказал: «Да».

— Да, — повторил он. — Я так думаю. Вот это я нашел на своей крыше, когда туда перебрался. — Он вытащил из кармана маленький ножичек, тяжелый, богато украшенный. — Видишь рукоятку?

Казалось, ножичку лет сто. На рукоятке были видны бороздки для пальцев. Оставившая их рука была даже меньше ладошки Софи.

— Чей он? — спросила она.

— Какого-то паренька, — пожал плечами Маттео. — И умного при этом. Я нашел его завернутым в веревку. Ножи лучше всего хранить в веревках. Это не каждый знает.

— Ты не пытался его разыскать? — Софи решила, что она бы на его месте точно попыталась разыскать хозяина ножика. — Почему он за ним не вернулся?

— Non. На нем был сантиметровый слой ржавчины. Должно быть, он лежал там многие годы.

— Как думаешь, что случилось с его владельцем?

Маттео пожал плечами.

— Может, его поймали. Может, он отправился на юг. На юге солнце жарче, а народу меньше.

— Как думаете, сколько детей живет на крышах? — спросила Софи.

— Уж точно больше десяти, — ответил Жерар. — Но меньше сотни при этом.

Девочки закивали. Сафи показала десять пальцев, затем сжала кулаки и раскрыла их снова.

— Думаю, она права, — согласилась Анастасия. — Двадцать или тридцать. Порой я вижу тени. Кажется, кто-то живет на Лувре.

Они снова замолчали. Прошло два часа. Софи сидела, навострив уши.

Вокзальщики не появлялись. Музыки тоже не было. К пяти часам утра Софи замерзла и устала. Она готова была разрыдаться.

— Пора идти, — сказал Маттео, встал на колени и отряхнул попу. — Солнце встает.

Он поднялся на ноги.

— Подожди! — Жерар опустил его обратно. — Секунду! Слушай!

— Виолончель? — Софи вся обратилась в слух и сжала кулаки. — Вокзальщики? Или музыка? Ты ее слышишь?

— Ни то, ни другое. Но слушай.

На крыше было очень тихо. Далеко, вниз по дороге, раздался какой-то звук — то ли цокот копыт, то ли кашель, то ли просто случайный треск. Затем в небе появилось серое облако, метавшееся из стороны в сторону.

— Птицы, — выдохнула Анастасия.

— Скворцы, — сказала Софи.

Их было видимо-невидимо. Пятьсот, а может, и тысяча. Хлопая крыльями, они бесстрашно пролетали прямо над головами ребятишек, словно это были просто печные трубы.

— Это как балет! — воскликнула Софи.

— Может быть, — ответил Маттео. — Балет я не знаю. Но на скворцов они похожи.

— Как называют группу скворцов? — прошептала Софи.

— Может, стаей? — предположила Анастасия. — Что ты имеешь в виду?

— Разве нет для них специального названия? Группу лошадей называют табуном. Группу овец — отарой.

— О… Je comprends[31]. Но я не знаю.

— Балет скворцов, — сказала Софи.

Они говорили не шевелясь. Не двигались даже их губы. Птицы кружили и ныряли. Каждый раз, когда они пролетали совсем близко, Софи ахала. Остальные молчали, но Софи ничего не могла с собой поделать. Это было настоящее чудо. Это был знак. Ее сердце билось часто-часто.

— Армия скворцов, — сказал Маттео.

— Торнадо скворцов, — сказал Жерар.

— Лавина скворцов, — сказала Софи.

— Фонтан скворцов, — сказала Анастасия. — Луч скворцов.